Тема
«Да что вообще может понимать монах в отношениях с женщинами?! Он, наверное, и женат-то ни разу не был? Кажется, что эта идея — полная чушь!» — в сердцах думал Сергей, выходя из подъезда и направляясь к машине. Он остановился, повернул голову и бросил взгляд на окно на одиннадцатом этаже, будто еще раз взвешивая правильность принятого решения. Окно было пустым, но Сергей знал, что там, в квартире, его девушка. Наверное, она с ногами забралась на диван и плачет. А может, наоборот, взяла себя в руки, поджала губы и стала заниматься домашними делами. Она у Сергея дерзкая и волевая. Нет, решение принято, и молодой человек твердой походкой зашагал к машине.
Сергей с Настей живут в гражданском браке. Вот уже три года. Они познакомились на тусовке стритрейсеров, поздним вечером, на краю города, при свете факелов — было романтично. Сергей не гонщик, на эту встречу его позвал товарищ. Среди общей веселой суеты ему сразу бросилась в глаза девушка в ярком комбинезоне, с ультрамариновыми прядями волос. Она задорно смеялась, смелая, независимая, таинственная. Сергей тоже не из робкого десятка, но к ней подойти не решался. Видимо, и он выделялся из среды брутальных поклонников скорости и пива: девушка сама подошла к нему. Под утро они уже мчались на ее машине навстречу рассвету. Что она в нем нашла? Женская интуиция подсказывала: доброту, честность, прямоту, порядочность, внутренний стержень — все то, что вписывалось в образ парня ее мечты. Вскоре она переехала к нему. А затем оставила свой автоклуб. Им казалось, что они друг в друге нашли свою вторую половинку. Так прошел год. Но постепенно она стала замечать его отстраненность. Часто свободное время Сергей проводил, погрузившись в компьютерную игру или с пивом и семечками перед телевизором. А она злилась на него, уходила из дома, садилась в свой спорткар и мчалась по городу, выпуская пар. Однажды она закатила ему скандал, с громкими, хлесткими словами. А он обвинил ее в унижении своего достоинства. И все-таки Сергей дорожил ею. Как-то он поведал товарищу — тому, благодаря которому они и познакомились, о разладе в отношениях. Совет товарища крайне удивил: тот предложил ему поговорить со священником и рассказал, как тот серьезно помог ему в похожей ситуации. Неделя ушла на раздумья, на какое-то внутреннее смирение, чтобы позвонить этому священнику. И вот он договорился о встрече. Как назло, перед самым выходом они опять повздорили.
Сергей знал, где находится церковь, в которой служит тот священник. Но навигатор привел Сергея не к церкви, а к небольшой кафешке на противоположной стороне улицы. «Странно», — подумал он, но адрес был верным, и Сергей, припарковав машину, направился к кафе. Он не сразу нашел своего собеседника, пока тот призывно не замахал из-за столика. Меньше всего этот человек походил на священника: в джинсах и толстовке, с коротко остриженной бородой, густыми с проседью волосами. И эти глаза: добрые, проницательные, небесно-голубые. Из них струилось такое радушие, что не оставалось сомнения: он принимал тебя целиком, таким, какой ты есть. От этого взгляда Сергей как-то обмяк, ушли прежние скептицизм и недоверие…
— Здравствуйте, отец…
— Виталий, просто Виталий, — улыбнувшись, ответил тот. — Чай, кофе?
— Чай, пожалуйста! А почему не в церкви? Я думал, священник, келья, ладан…
Виталий рассмеялся:
—Душно там! О чем вы хотели поговорить?
— У меня есть девушка, — начал Сергей. — Мы вместе три года. Раньше все было как-то хорошо. А в последнее время сплошной разлад. Я чувствую, что теряю ее и не знаю, что делать.
— Вы в браке?
— Н-нет, просто живем вместе.
— Но ты любишь ее? Ничего, если на «ты»?
— Да, люблю. Но зачем для этого печать в паспорте?
— Да, действительно, незачем. Формализм ни к чему. Мы живем в таком мире, где брак не является жизненной необходимостью.
Либерализм в словах священнослужителя привел Сергея в смущение: разве верующий может так рассуждать? Виталий с прищуром посмотрел на Сергея и, видя его недоумение, продолжил:
— Я хочу сказать, что у брака другая природа, не социальная. И предназначение у него другое. Но об этом, если Бог позволит, поговорим позже. Так в чем, по-твоему, причина вашего разлада?
— Она меня не уважает, — после небольшой паузы ответил Сергей. — Я, мое слово, мое решение для нее не авторитет. Ощущение, что она вообще меня не считает кем-то, чье мнение важно.
— А за что, по-твоему, тебя следовало бы уважать?
Сергей задумался. Было видно, что так он для себя вопрос не ставил. Виталий постарался ему помочь:
— Назови мне причины, по которым твоя девушка должна тебя уважать.
— Ну как? Потому что я мужчина, потому что мужчина главный в семье, — ответил Сергей и осекся, ведь статус их отношений семьей назвать было нельзя.
— Хорошо, давай рассуждать вместе, — предложил Виталий, отпивая из кружки. — Ведь ты согласишься, что подчинение и уважение — не одно и то же?
— Ну да.
— Лет сто пятьдесят назад положение женщины в социуме было таким, что ей вне структуры семейных отношений было не выжить: патриархальные устои лишали ее множества прав и возможностей, которые сегодня кажутся само собой разумеющимися. Поэтому девушку не спрашивали, хочет она за муж за такого-то или нет, просто выдавали. А уже будучи замужем, женщина подчинялась воле супруга по тем же причинам. Но уважать, как и любить, ее никто не может заставить. Ведь так? И теперь, когда общество изменилось и женщина может быть вполне самодостаточной, нужны какие-то веские причины, чтобы она кого-то полюбила или зауважала. Кстати, то же самое и с мужчиной; ты ведь знаешь, что такое инициация?
— Ну, это когда кого-то куда-то посвящают.
— В целом — да. Но в те времена юноша должен был выдержать серьезные испытания, чтобы получить статус равноправного члена своего общества. Только после этого он мог заводить семью и только тогда женщина обязана была его слушаться. Сейчас, как мы уже говорили, все по-другому, и прежде всего для мужчин: они лишились патриархальной форы и должны стать достойными уважения и любви.
— То есть вы считаете, что любовь чем-то обусловлена?
— Отличный вопрос! И да и нет: в человеке есть что-то от образа Божьего, который преломляется через его индивидуальность, и это то, что в человеке прекрасно. Именно его и прозревает влюбленный. Настоящая любовь помогает нам до конца сохранить веру в то, что в человеке образ Божий есть; любовь его старается утвердить и раскрыть. Но, к сожалению, нашей эгоистичной природе свойственно больше требовать для себя, чем замечать то, в чем нуждается тот, кто рядом. Понимаешь?
— Ну, немного.
— Теперь давай к твоей ситуации. Как зовут твою девушку?
— Настя.
— Если ты любишь Настю, в чем это выражается?
— Ну… в ласке, раньше в цветах. В кафе иногда ее вожу…
— Хорошо. А как думаешь, в какой любви нуждается она?
— Хм, никогда не задумывался.
— Ты говоришь, она самостоятельная, независимая? Значит, у нее есть для этого внутренние ресурсы. А вот чего у нее нет? Нет того, кто бы помог ей раскрыть ее женственность. Рядом с кем она захотела бы быть беззащитной. Ей нужен тот, кто согласился бы разделить с нею ответственность за ее жизнь. И вот такого человека она бы уважала, разделяла бы с ним его судьбу. Что скажешь?
— Я никогда так не думал. И вообще, мы руководствуемся принципом: мы вместе, пока каждого из нас это устраивает.
— Но смотри, твоя любовь к ней уже выше этого принципа! И мне кажется, ее любовь к тебе тоже.
— Тогда почему же она ни во что меня не ставит?!
— Ну, во-первых, мы не можем изменить ее, но ты можешь изменить себя. Во-вторых, у этой медали две стороны: то, как ситуацию видишь ты, а с другой стороны, ее реальные потребности.
— Не понимаю.
— Смотри, чтобы тебе понять себя, надо сравнить с тем, каким тебя замыслил Бог.
— Но я ведь неверующий… хотя звучит красиво!
— Сопоставляя себя с этим идеалом, ты сможешь увидеть, что в тебе не так.
— Объясните.
— Мужчина сможет быть главой и авторитетом только тогда, когда сам над собой признает главенство и авторитет Бога. Иначе он становится самодуром, и с возрастом это качество усугубляется. Помогать, быть опорой — у мужчины в крови. Поэтому он и способен увидеть тех, кто слабее, хрупче его. Важно только смыть с глаз пелену самолюбования и самосожаления. Женщина способна по-настоящему творить только тогда, когда чувствует поддержку, знает, что в нее верят.
— Но она и без меня себя реализовывала.
— Да, она себя ищет. И найдет, как ни странно, тоже лишь встретившись с Богом. А вот даром от Бога можешь быть ты, если только… откажешься от своего хитинового тела, — Виталий улыбнулся.
— От чего?
— Когда мужчина живет в свое удовольствие и всех рассматривает как средство для этого, он живет будто в покрове из хитина, как насекомое. Но такой покров для него противоестествен, потому что он человек. И такая жизнь для мужчины противоестественна. Твоя мужественность не в факте рождения, а в поступках. Вот теперь задай вопрос: что жизненно важно для Анастасии?
— Внимание, наверное.
— В точку! И это не ее прихоть, а то, что позволяет ей отыскать саму себя. Внимание — это грань любви. Ты никогда не поймешь, что ей по-настоящему нужно, если внимательно и терпеливо не присмотришься к ней. Тогда увидишь. И сможешь ответить на саму суть ее потребности, — Виталий мягко посмотрел в глаза Сергею и минуту молчал: — Есть еще одна вещь, которую я хочу тебе сказать.
Сергей поднял взгляд на священника. Виталий продолжал:
— Любовь сильна не страстью, а тем, что она неотмирна. Ее дом — в вечности. В этом мире, изменчивом и конечном, сила любви в том, чтобы нас соединить. И мы должны сами приложить усилия, трудиться, чтобы быть причастниками этой вечной любви. А такой труд начинается с клятвы. Вот почему заключение брака, в котором звучит обещание разделить судьбы друг друга до конца, — начало настоящих отношений между мужчиной и женщиной и их венец.
Еще минуту помолчав, Виталий взглянул на часы и заторопился:
— Ну мне пора.
Он на мгновение посмотрел куда-то вдаль и вновь чему-то улыбнулся. Потом перевел взгляд на Сергея:
— До свидания, мой друг! Я буду молиться за вас с Настей и за то, чтобы она никогда не увидела на тебе хитиновой кожи.
Оставил рядом с чашкой купюру и ушел. Сергей остался: было, над чем подумать. Он машинально вертел в руках телефон. Пришло сообщение: «Сережа, ну ты где? Ты мне нужен!»
Фото: gettyimages.ru
