Притчи как жанр

Древние свитки Торы

«Если же у кого из вас недостает муд­рости, да просит у Бога, дающего всем просто и без упреков, — и дастся ему».
Иак 1:5

Мудрость всегда ценилась высоко. Муд­рые изречения передавались из поколения в поколение — сначала устно, затем их стали записывать. Поэтические книги мудрости принадлежат к древнейшим памятникам литературы. Люди верили, что эти тексты содержат истину, и встретиться с книгами мудрости в древности дозволено было лишь избранным и грамотным — их называли мудрецами. В Биб­лии около полудюжины книг мудрости: Книга Иова, Псалтирь, Притчи Соломона, Екклесиаст и Песнь Песней (возможно, Книга пророка Даниила).

Мудрость облечена в разные литературные формы. Это и меткие высказывания — пословицы и поговорки («Кто сеет ветер, пожнет бурю», см.: Ос 8:7), и правдивые изречения («...нет ничего нового под солнцем», Еккл 1:9), и назидания («Долготерпеливый лучше храброго, и владеющий собою лучше завоевателя города», Прит 16:32). Притчи — краткие назидательные аллегорические истории — являются отдельным жанром кочевого человеческого знания. В них людей привлекала лаконичность, гладкость звучания, эмоционально окрашенный поворот в содержании — все это позволяло без труда запоминать историю. По жанру притчи близки басням. Так, некоторые из всем известных сочинений Крылова отсылают нас к басням Эзопа, часть из них — современники библейских притч.

Еще Аристотель в своей «Поэтике» писал о метафоре и силе иносказания. Метафора, согласно философу, выполняет три важные функции: во-первых, она эстетична и потому вызывает положительные эмоции, во-вторых, она психологична, так как люди воспринимают образы легче абстрактных идей, и, в-третьих, она несет в себе познавательную функцию, потому как лаконично проясняет мысль. Согласно Аристотелю, иносказание усиливает воздействие риторики на слушателей.

В иудейской культуре на территории Галилеи в I веке смешалось всё: синагогальные истории из книг Торы, Пророков и Книг мудрости, эллинские легенды, пришедшие на Ближний Восток под греко-римским влиянием, сказания ближневосточных соседей Израиля, местные народные пословицы и поговорки. Все это богатство Ии сус впоследствии использовал в Своем учении и наставлении. Образы, знакомые Ему с детства, в Его устах обрели новое звучание.

И хотя учители Востока веками использовали в своих наставлениях муд­рые изречения и назидательные истории, притчи Иисуса стоят особняком. Ученики недо­умевали: «… для чего притчами говоришь им (людям. — Прим. авт.)? Он сказал им в ответ: для того, что вам дано знать тайны Царствия Небесного, а им не дано, ибо кто имеет, тому дано будет и приумножится, а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет; потому говорю им притчами, что они видя не видят, и слыша не слышат, и не разумеют» (Мф 13:10– 13). Этот вопрос возник у учеников, возможно, потому что они видели разницу в том, как Иисус учил людей и как общался с ними.

Назарет

У Иисуса были Свои причины использовать притчи, когда Он говорил о духовном. Возможно, Он прибегал к провокационным суждениям, чтобы вызвать в слушателях живой отклик. Мы видим это, например, в Заповедях блаженства: последние станут первыми (см.: Мф 5); многие первые будут последними, и последние первыми (см.: Мф 19:30); нужно иметь запас масла (см.: Мф 25:1– 13) и так далее. Неожиданность суждения пробуждала интерес, рождала интригу. С другой стороны, это свидетельствовало о разнице между знанием человеческим и знанием, полученным от Бога. Притчи, будучи иносказанием, требовали истолкования, общения с Иисусом. Это жанр похож на ящик с секретным замком: только тот, кто общается с Иисусом, обретает ключ к пониманию сказанного Им: «… ушами они едва слышат, и глаза свои они закрыли, чтобы не увидеть глазами и ушами не услышать и сердцем не уразуметь и не обратиться. И Я исцелю их» (Мф 13:15, Пер. Еп. Кассиана). Непонимание вынуждало даже Его учеников искать истину, приходить к Нему за разъяснениями, глубже вникать в учение.

Старинная карта Назарета. 1657 год

Притчи Иисуса разошлись по окрестностям, наделав много шуму. Они, подобно древней мудрости, выдержали испытание пересказами и пересудами и попали в свитки евангелистов. В синоптических Евангелиях — от Матфея, Марка, Луки — набор притч схож. При этом каждый из евангелистов перекладывал историю по-своему, добавляя или убавляя детали. Евангелие Иоанна стоит особняком, оно выделяется особой поэтичностью, это присуще и притчам Христа в изложении Иоанна.

Вифлеем

Притчи не потеряли актуальности и сегодня, сохранив свою тайну. Ведь чем больше времени прошло с момента их фиксации, тем сложнее их верно интерпретировать. Взять, к примеру, притчу о потерянной овце. В Средние века ее рассматривали как реальный случай, произошедший с пастухом (прямое прочтение); как историю, где пастух, потерявший овцу, сравнивался с Моисеем, чья овца потерялась, что привело его ко встрече с Богом (аллегорическое прочтение); как истину о том, что Бог заинтересован в спасении каждого потерянного человека (моральное прочтение); как напоминание о том, что в последние времена Бог соберет всех до одного последователей Христа, подобно тому как пастух собирает своих овец в стадо (анагогическое* прочтение). Таким образом, простая история оказывается весьма неоднозначной.

В наши дни можно услышать разнообразные толкования притч Иисуса Христа. Они подобны золотым яблокам, которые в процессе созревания питались от корней древних образов и истин. Иисус использовал их, чтобы явить истину о Себе, об Отце, о замысле искупления и строительстве Царства Божия на земле. Притчи как жанр пережили тысячелетия и, конечно, будут жить дальше, лаконично и метафорически свидетельствуя об истине спасения.

* Анагогическое толкование (др.-греч. ανάγειν, возвышение) — толкование Священного Писания, которое понимает его не в буквальном, а в высшем, символическом значении (Википедия).

Фото: gettyimages.ru, wikipedia.org