История
Согласно христианскому богословию, история этого мира завершится Судом Божьим, о котором нужно помнить и к которому нужно готовиться. Как же выглядел Суд с точки зрения христиан разных эпох?
Ранние христиане напряженно ожидали Второго пришествия и наступления нового века. К этому нужно было быть постоянно готовым — так, «Пастырь» Ерма, древнехристианский текст II века, настойчиво призывал своих читателей к покаянию, чтобы достойно ответить Судье. Во время Страшного суда все столкнутся с правдой, которой тщательно избегали. Епископ Ипполит Римский (170–235) считал, что Христос перед Судом явится евреям как человек, и они с ужасом осознают, что Мессия уже приходил, а они Его отвергли. Суд Христов, полагали многие христианские богословы той эпохи, будет в виде очистительного огня, который уничтожит все наносное.
Развернутое представление о Страшном суде сложилось в эпоху формирования христианской догматики в конце поздней античности и раннем Средневековье. Суд будет состоять в том, что все ложное и лицемерное слетит как шелуха и все люди предстанут и перед Богом, и друг перед другом в своей подлинности. Христианский писатель Исидор Пелусиот (370–449) сравнивал обнаженность человеческой души с обнаженными внутренностями жертвенных животных, а епископ Григорий Нисский считал, что Божий суд — это зеркало, в котором точно отразится наше духовное состояние. По мнению духовного писателя Ефрема Сирина (IV век), ответ нужно будет дать не только за свою собственную жизнь, но и за всех тех, за кого мы несли ответственность: родителям — за детей, пастырям — за пасомых.
Согласно притче о Страшном суде (см.: Мф 25:31–46), Судья поделит людей на «овец» (праведников) и «козлищ» (грешников). В анонимном древнеирландском памятнике «Знамения пятнадцати дней перед Страшным судом» указано, что эти две группы тоже неоднородны: «козлищи» делятся на просто дурных людей (которые о добрых делах только говорили, но ничего не делали) и худших (тех, кто даже и не пытался ничего сделать), а «овцы» — на просто благих людей (тех, кто часто грешил, но часто и каялся) и очень благих, которые почти не отступали от добродетели. Духовный писатель Хаймо Гальберштадтский (IX век) предлагал несколько другую классификацию: «козлищи» делятся на не знавших Христа язычников и дурных людей, знавших Христовы заповеди и нарушавших их, а «овцы» — на апостолов и тех, кто полностью всю свою жизнь посвятил Богу, и обычных христиан, которые стремились поступать добродетельно.
Любопытно, что, хотя решение на Суде за Богом, само исследование человеческой души делает не только Он. Во-первых, это делает человеческая совесть, как указывал епископ Василий Великий (IV век): «Тебе нельзя сказать в день Суда: я не знал добра; тебя обличают собственные твои весы, достаточные к различению добра и зла»¹. Во-вторых, это праведные люди. Знаменитый проповедник Иоанн Златоуст (IV век) считал, что человеку, который жаловался, что в его положении невозможно было исполнить волю Божью, обвинителем будет человек одинакового с ним положения и похожих обстоятельств: царь обличит царя, бедняк — бедняка.
Приговор Судьи зависит прежде всего от того, насколько человек был милосерден к людям. Об этом напоминал своим слушателям, в частности, епископ Епифаний Латинский (V–VI века), призывая их, согласно притче о Страшном суде, помнить о «меньших братьях» Христа: «Ведь Господь алчет не в Себе, но в Своих святых; Господь жаждет не в Себе, но в Своих бедняках»². Частный случай такого милосердия — это, по мнению Златоуста, мягкое суждение о других: «Тот, кто сурово судит о чужих делах, никогда не будет пользоваться снисхождением по отношению к себе. Бог произнесет Свой приговор, глядя не только на природу наших грехов, но и на суд о других»³.
В христианской традиции в этот период сложилась культура памятования о Страшном суде — о нем нужно было постоянно помнить, каждый день испытывать свою совесть, можешь ли ты дать достойный ответ Судье. Духовный писатель Макарий Великий (IV век) сравнивал постоянно думающих об этом христиан с приближенными царя, а нерадивых верующих — с простолюдинами: придворные общаются с царем постоянно и хорошо знают, во что им может обойтись царский гнев, а те, кто с царем не общается и его не знает, не могут себе представить, что с ними произойдет, когда они окажутся на суде, и потому они беспечны.
Особое развитие эта традиция получила в эпоху Высокого и Позднего Средневековья. Проповедники и на Востоке, и на Западе призывали христиан предельно ответственно относиться к своей жизни, постоянно помнить, чем неизбежно закончится и мировая, и личная история, строго испытывать свои мысли и мотивы и стремиться помогать ближним. Поэт Симеон Новый Богослов (949–1022), повторяя Златоуста, указывал, что нет таких обстоятельств, при которых человек не мог бы быть праведным, и в день Суда каждый будет обличен праведником своего положения. Симеон также отмечал, что грешники будут осуждены прежде всего за то, что они не прибегали к Богу и к Его помощи, — без Божьей благодати никакая святость невозможна. Духовный писатель Никита Стифат (XI век) утверждал, что Суд будет заключаться в соприкосновении души с огнем Божьей любви — в человеке останется только то, что Божье. Западный богослов Фома Аквинский (XIII век) считал, что души получают награду или наказание сразу после смерти (а не находятся в бессознательном состоянии до Суда). Впоследствии это учение было принято как общецерковное католической церковью (1336).
В эпоху Реформации старая христианская практика постоянного испытания себя и подготовки каждой души к Суду перешла и в протестантизм: в частности, у пуритан⁴ это так называемый пуританский самоанализ, своеобразный допрос души, каковы ее мотивы и результаты, а также иеремиада (по имени пророка Иеремии) — жанр проповеди, который сулил людям за нечестие разные бедствия, предупреждал, что этот суд — только предвосхищение последнего Суда, и призывал к покаянию и исправлению жизни.
На христианском Востоке тема Страшного суда тоже оставалась важной: последнее воскресенье перед Великим постом было специально посвящено чтению притчи о Страшном суде. В это воскресенье с конца XV по XVII век включительно в православной России совершалось богослужение, которое называлось Действо Страшного суда (сначала оно совершалось в Новгороде, а во второй половине XVI века стало совершаться в Москве). Перед Действом царь посещал тюрьмы, смягчал наказание преступникам или даже освобождал их, раздавал милостыню. После богослужения, совершаемого патриархом, во время которого исполнялись песнопения о Страшном суде, устраивались благотворительные обеды для обездоленных.
В XVIII–XIX веках протестантские богословы спорили о частностях Страшного суда: кто-то считал, что посмертная участь решается окончательно после смерти, а не на Суде, кто-то указывал, что Суд касается только грешников (а праведники уже будут оправданы). Но главным было желание протестантских проповедников напомнить людям о грядущем Суде и о спасении души, и выражением этой тенденции были Великие пробуждения в США и аналогичные явления в Европе. Центральной стала тема искреннего обращения к Богу и перемена не только образа действий, но прежде всего мотивации — от желания быть в чужих глазах благопристойным гражданином к стремлению от чистого сердца исполнять Божьи заповеди.
Тема подлинности была важна и для православной традиции той эпохи. Епископ Димитрий Ростовский предупреждал, что во время Суда все неподлинное явится в своем истинном неприглядном виде (так, соблазнительницы будут выглядеть отталкивающе). Суд обличит всех самозванцев — именно об этом, как известно, Николай Гоголь писал свою знаменитую комедию «Ревизор» (и был очень огорчен, что публикой не был считан ее духовный смысл): настоящий ревизор — Христос, предстоящая ревизия — Страшный суд, Хлестаков — антихрист, а Бобчинский и Добчинский, которые впервые приняли Хлестакова за ревизора и разнесли об этом слух, — лжепророки. Однако Христос — прежде всего милосердный Царь, который ищет любую возможность спасти человека, не насилуя его волю, был убежден епископ Феофан Затворник: «Господь и на Страшном суде будет не то изыскивать, как бы осудить, а как бы оправдать всех»⁵.
ХХ век с его потрясениями многими богословами осмыслялся как Суд Божий за отступление от Бога и как грозное предупреждение о том, что будет во время последнего Суда, это была важная тема проповеди с призывом обратиться к Богу (в частности, у Билли Грэма). В популярной культуре предупреждение о Суде часто транслировалось через «тяжелые» музыкальные направления («христианский метал»).
Как видим, тема Страшного суда как итога жизни каждого человека и всей человеческой истории для христиан всегда была важна. Для нас самым поучительным в этом может быть призыв к постоянной готовности и бодрствованию: «Итак бодрствуйте, потому что не знаете, в который час Господь ваш приидет» (Мф 24:42).
¹Творения иже во святых отца нашего Василия Великого, архиепископа Кесарии Каппадокийской. 4-е изд. Ч. 1. — Сергиев Посад: Свято-Троицкая лавра, 1900. С. 335.
²Епифаний Латинский. Толкование на Евангелие от Матфея, глава 25, стих 37. Электронный ресурс ссылка (дата обращения 26 февраля 2024 года).
³Творения святого отца нашего Иоанна Златоуста, архиепископа Константинопольского. Т. 12. В рус. пер. — СПб.: Изд. Санкт-Петербургской духовной академии, 1906. С. 821.
⁴Англоязычные кальвинисты второй половины XVI и XVII века.
⁵Собрание писем святителя Феофана. Вып. 6. М.: Афонский Русский Пантелеимонов монастырь, 1900. С. 38.
Фото: gettyimages.ru
