Тема
Однажды со мной произошла следующая история. Я жил тогда на даче под Москвой и писал книгу. Вечером вышел в сад, усталый, все еще погруженный в свои «книжные» мысли, и стал смотреть на темное небо, усеянное звездами. Внезапно я заметил, что одна звезда ведет себя не так, как остальные. Она то делалась ярче, то затухала, а потом опять начинала разгораться. Я заинтересовался, потому что, согласитесь, среди звезд, неподвижных и постоянных в своем тихом свечении, такое происходит не часто. Во всяком случае, я прежде не видел, чтобы звезды вели себя таким образом.
А звезда продолжала пульсировать и, разгоревшись особенно ярко, внезапно сорвалась со своего места и переместилась в другую область ночного неба. Тут я почувствовал тревогу. В памяти моей возникли истории о пришельцах, сюжеты фантастических романов, рассказов и кинофильмов, и по мере того, как я наблюдал за светящимся объектом, тревога моя росла. Я вспомнил рассказы о похищении землян инопланетянами, все эти сюжеты про «войну миров», про таинственные силы, находящиеся в распоряжении обитателей НЛО, про всемогущество инопланетных цивилизаций, и мне стало не по себе.
Странный светящийся объект тем временем продолжал маневрировать в небе, и, возможно, оттого, что я был на даче один и мне не с кем было поделиться своим «небесным» открытием, я все больше и больше испытывал тревогу.
Внезапно объект исчез, словно сел где-то рядом с домом, а через какое-то время я услышал словно бы шум маленьких ножек по сухой осенней листве. Тут мне стало совсем не по себе, и я пошел в дом и вытащил из-за шкафа охотничье ружье, там пылившееся. Вооруженный таким образом, я снова вышел на крыльцо. Шум листвы продолжался. Более того, он приближался к крыльцу. Чувствуя сильнейшее напряжение и сжимая в руках двустволку, я пошел на звук.
Это был ежик. Увидев меня в свете из окна, он свернулся и замер. Шорох листвы прекратился. Я чуть было не расхохотался. Весь страшный сюжет, который так складно и подробно выстроился в моей голове, куда-то пропал. Ружье в руке казалось нелепым. Вот ведь — пошел с двустволкой на ежика!
Я ощутил стыд и одновременно смешную сторону происходящего.
Я до сих пор не знаю, что там горело и двигалось в небе — спутник, зонд, магнитная аномалия, или кто-то запустил шар со свечкой, а может, это действительно был неизвестный летающий объект, — сейчас это неважно. А важно то, что история эта имела продолжение.
На следующее утро я поехал в церковь, где у меня была назначена встреча с замечательным священником Александром Менем. Я воспользовался ситуацией и рассказал ему вчерашнюю историю с «инопланетянами».
— Ну зачем же ружье? — сказал священник и ласковым голосом добавил: — Надо было бы позвать их: здравствуйте, дорогие, давайте общаться, давайте поговорим!
Так он отозвался на возможность встречи с «чужаками», с инопланетянами, а мне снова стало стыдно.
Действительно, почему я схватился за ружье, когда мне ничто не угрожало, кроме ежика, гулявшего в опавшей листве?
Потому что мне было страшно.
Почему мне было страшно?
Потому что в область моего восприятия попало что-то чужое, мне непонятное, попал чужой, попал другой.
Угрожал ли мне кто-то?
Нет.
Были ли реальные признаки опасности?
Нет. Коварный инопланетянин оказался ежом.
Я понял, что вся история произошла у меня в голове. Не было ни угроз, ни злобных пришельцев, ни зловещего другого, вооруженного инопланетным оружием, — был тихий подмосковный вечер и прекрасное звездное небо. Но, однако, ружье, оказавшееся у меня в руках, было настоящим. И мой страх тоже. Мои мысли превратили этот вечер и это звездное небо в адскую область.
И причина этого располагалась не в действительности, а в моих ложных мыслях, которые казались мне истинными. Причина адской реальности находилась во мне.
Я подумал о пришельце, и эта мысль переполнила меня страхом. Что же страшного есть в другом, в соседстве и существовании другого? Почему вместо того, чтобы выстроить с другим доброжелательный диалог, мы хватаемся за ружье иногда в переносном смысле, а иногда и в прямом?
Выдающийся французский писатель и философ Жан-Поль Сартр однажды устами одного из персонажей своей пьесы произнес фразу, ставшую крылатой: ад — это другие. Потом он уточнил, что имел в виду неправильно выстроенные отношения с другими. Но как часто мы их с самого начала выстраиваем правильно? Ведь чужое, незнакомое таит в себе чаще всего неоправданную угрозу.
Ксенофобия, страх другого, глубоко укоренена в сознании даже самого современного человека. Незнакомое таит в себе то, к чему мы можем не быть готовыми, возможность напряжения, зла, боли. И, когда большинство людей встречают чужака, в них начинает в той или иной степени разыгрываться описанная мной «инопланетная история».
Мы не любим незнакомого. Автор «Синей птицы» писатель Морис Метерлинк как-то заметил, что даже в самой привычной обстановке, например в железнодорожном вагоне, в ситуации, когда к вам в купе входит пассажир, вы не выдерживаете тишины между ним и вами и стремитесь завести разговор, чтобы другой занял свою обычную роль доброго попутчика, вы снимаете «опасность», появившуюся у вас в голове, вы устраняете дискомфорт. «Мы напряженного молчанья не выносим, — сказал поэт по такому поводу и проницательно добавил: — Несовершенство душ обидно, наконец». «Несовершенство души» — вот в чем причина ксенофобии. Да. Какой-то дефект, живущий в нас, делает общение с чужаком столь затруднительным, вкладывает оружие в руки и безумные мысли — в голову.
Причем вот что стоит отметить. Чужаком может быть иностранец, или незнакомый человек, или просто выглядящий не так, как обычно.
Чужаком, другим, может быть природа, район, место, город.
Чужаком, даже для очень верующего человека, может быть Бог, которого он не распознал в той или иной ситуации.
Чужаком в определенном смысле человек может стать сам себе. И кажется, здесь мы ближе всего к разгадке ситуации другого и дефекта, о котором шла речь.
Я становлюсь чужаком самому себе, когда забываю, кто я такой на самом деле, и начинаю строить свою жизнь, словно я самостоятельный объект, имеющий в себе самостоятельный источник жизни, и должен за эту жизнь и источник ежедневно, а то и ежеминутно отвечать, их охранять, за них воевать. А поскольку я осколок, частица, самозамкнутая монада, я очень уязвим перед всем остальным враждебным миром. Мое эго (фиктивное «я») выстроено таким образом, что оно обеспокоено лишь удовлетворением инстинктов — едой, сексом, жильем, безопасностью, властью и т. д.
Естественно, эти потребности никогда не могут быть полностью удовлетворены. Дом недостаточно хорош, автомобиль недостаточно современен и роскошен, секс не того рода, который хотелось бы иметь, или его слишком мало, власть недостаточно велика и денег тоже не бывает слишком много. Вся эта нехватка порождает заботу и страх.
Но мы такими созданы, скажете вы. Эти инстинкты в нас вложены от природы.
На что можно ответить: во-первых, эти инстинкты всю жизнь растут и в конце концов катастрофически превышают свое назначение от Бога, временами в несколько раз. Во-вторых, мы созданы совсем не так. И это самое главное. Мы созданы из природного начала. Но мы также созданы и из начала сверхприродного, сверхестественного. Мы части Единого, мы его «члены».
Это важнейшее обстоятельство очень легко забывается в мощном инерционном поле обыденного сознания, которым мы окружены (и не надо недооценивать его превозмогающую силу, гипноз так называемого здравого смысла, а на деле — предрассудков и обмана), и тогда, действуя и думая «как все», мы теряем свое родство и свое сверхприродное предназначение, забываем, откуда мы пришли и кто мы такие на самом деле. Что мы бессмертны, наконец. Что во Вселенной (уже и по мнению физиков) нет ничего отдельного. Что мы также созданы и из начала сверхприродного, сверхъестественного, созданы по подобию и образу Божию…
Поэт Батюшков как-то сказал о европейской классической культуре: «Чужое — мое сокровище». Мне бы хотелось изменить немного это высказывание: чужой, другой — вот мое сокровище, потому что он тоже Адам, составляющая одного организма человечества, а точнее, богочеловечества, к которому я принадлежу, как ветка к дереву. И без другого нет меня: в организме все клеточки работают как родные, каждый орган работает на другие — только это для него норма, только тогда жив весь организм.
Но вы скажете: а как же те, злые люди? Бандиты, убийцы, воры? Их тоже любить и их тоже рассматривать как часть себя?
Да. Поступать так, как поступает истинный врач, который стремится вылечить больного невзирая на то, добрый он или злой, заслуженный или никчемный, богатый или бедный. Прежде всего врач, да и христианин тоже, должен быть обеспокоен мыслью: чем я могу помочь этому человеку? Это бывает непросто. И ложная сентиментальность, и нездоровая мечтательность тут только помешают. Но, став на деле на путь единства, братства и любви, вы уже никогда не пожалеете о выбранном пути. И опыт подтверждает это.
Фото: gettyimages.ru
