Свидетельство
Мне сорок шесть. Моя история, наверное, похожа на тысячи других, связанных с бегством из страны своего детства. Мы бежали от ставшей вдруг невероятно близкой смертельной опасности. Эта история глубоко мною пережита, ее отпечаток я ощущаю на всей своей жизни.
Узбекистан. Ташкент. Я был мальчиком-мажором, единственным сыном и младшим из трех детей в семье. Родители не чаяли во мне души и ни в чем мне не отказывали. Папа и мама — весьма состоятельные люди, профессионалы своего дела. Отец — каменщик высшего разряда, мама — стилист-парикмахер. Множество родственников и связей — все по-восточному! Шикарная квартира в центре города, в районе, где жили чиновники. У нас был дружный двор. С ребятами мы весело проживали все радости и шалости детства. В четырнадцать лет знакомый отца привел меня в, как бы сейчас сказали, министерский гараж. В нем обслуживались «Волги» и «Чайки» республиканских политических бонз. Работа с машинами меня очень захватила, и это впоследствии определило мой профессиональный выбор: я пошел учиться в автомобильный техникум. Я чувствовал, что кузовные работы, «жестянка», — это мое. Я был очень вдохновлен, и учеба шла легко. В семнадцать лет я получил права, а сразу после восемнадцатилетия отец подарил мне первую машину, «шестерку». В то время иметь такую машину было примерно так же престижно, как сейчас «мерседес».
Тогда же мы всей семьей уверовали в Бога и пришли в церковь «Слово Жизни», где пастором был Денис Подорожный. Я даже успел послужить на своей машине: возил пастора, иностранных гостей.
Наступил 1993 год, и в моей беззаботной жизни повеяло холодом грядущих грозных событий. Узбеки — хорошие люди, радушные, гостеприимные. Но, наверное, как и в каждом народе, есть те, кто предпочитает свою нацию всем другим. «Узбекистан — для узбеков» — под таким лозунгом в некоторых районах Ташкента националисты подняли волнения. Начались погромы в домах жителей неузбекской национальности. Наша семья — татары. Наступили тревожные времена неопределенности и страха. И мои родители приняли нелегкое решение — переезжать в Россию. В Казани жили какие-то наши дальние родственники, поэтому было решено двинуться туда. Отец и старшая сестра поехали первыми — осмотреться и хоть что-то подготовить к приезду остальных. На нас с мамой легли хлопоты по сборам. Взяли самое необходимое. Мы влились в поток беженцев, тех, кто вдруг стал «не своим», в чьих советских паспортах в графе «Национальность» не было написано «узбек». За короткое время мы стали чужими. Теплый солнечный Ташкент отторгал нас.
Последний взгляд на опустевшую квартиру. Я ее не узнавал: из нее вместе с нашими вещами будто ушла душа. Теперь у нас нет родины. Некуда возвращаться.
Мне девятнадцать. Казань встретила нас холодной ноябрьской погодой. Здесь все было иное. Прежде всего люди. Они будто по-другому мыслили. Да, татарская речь нам была знакома и понятна. Но этот язык отражал совсем другую культуру, был выразителем иного менталитета. Чужого? Чуждого? Я пока не понимал. Да и не хотел об этом думать: ведь здесь нам предстояло жить, осваиваться. Надо было с этой культурой знакомиться. Впускать ее в себя.
Живя в Ташкенте, я не знал, что такое коммуналка. Здесь же мы переехали в малосемейку с двумя маленькими комнатами и общей кухней на весь этаж. Эту квартирку папе дали от работы, куда он устроился.
Первое, что мы попытались найти в Казани, была церковь. И нашли. По духу и даже по форме она была очень близка той, в которую я ходил. Не знаю, как для остальных моих родных, но для меня она стала глотком чистого воздуха. Я очень открытый и доверчивый человек. Во многом таким меня воспитала атмосфера Узбекистана. В Казани же, наоборот, в цене были хитрость, навык играть на слабостях, замкнутость, даже, я бы сказал, забаррикадированность. Примечательно, что в то время была мода, особенно у «новых татар», обносить свое имущество и хозяйство трехметровыми непроницаемыми кирпичными заборами. На работе, на улице, в магазине надо было всегда быть начеку. Меня часто ранило такое отношение. И только в церкви я мог быть по-прежнему открытым и вполне доверять людям.
Второй зацепкой в новой жизни для меня стала профессиональная деятельность. Все-таки, когда горишь профессией, которая тебе нравится, это видно окружающим. Меня заметили в одной автомастерской и несмотря на возраст взяли с испытательным сроком.
Что еще? Мне пришлось решать вопрос с военкоматом. Это было время Первой чеченской войны, и меня, человека без блата, без связей, в условиях сильного недобора планировали направить в зону боевых действий. Но, слава Богу, как-то все устроилось. В этих волнениях прошел год. Оглядываясь назад, могу сказать, что этот первый год был для меня очень тяжелым. Наверное, именно тогда я узнал, что такое депрессия и психологический кризис. В какой-то момент я был настолько истощен, что всерьез подумывал вернуться обратно. Что меня остановило? Во-первых, понимание того, что, несмотря на теплые воспоминания детства, там меня сейчас никто не ждет. А во-вторых, если бы я вернулся, создал бы там семью, все равно пришлось бы оттуда уезжать. Но, обремененному женой, детьми, это сделать было бы намного труднее. Нет. Надо оставаться здесь. Надо пускать корни и учиться называть этот город своей новой родиной. Это волевое решение дало мне импульс к жизни. В церкви я познакомился с девушкой, которая стала моей женой. В гору пошли дела на работе. Жизнь стала налаживаться. У нас родилась дочь.
Анализируя то время, я пришел к важному для себя выводу: любой кризис, который я проживаю, формирует во мне что-то важное и потом венчает большим благословением. Еще я понял, что, чем серьезнее принятое решение, тем большую цену за него нужно заплатить. В истории нашей семьи такую цену заплатил папа. Ему тяжелее всего дался этот переезд — слишком многое пришлось оставить, практически все: работу, деньги, статус, уважение, стабильность, перспективы. Когда он переехал, перевез семью и понял, что все как-то устроилось, его организм не выдержал, и отец заболел. Он слег в больницу и через год умер. Мы похоронили его здесь, в Казани. Видимо, земля становится родиной не только с рождением на ней первых детей, но и с первыми могилами, в ней выкопанными.
Сейчас у меня четверо детей. И вижу, что жертва, принесенная моим отцом, стала семенем для их жизни, их судеб.
Для моей мамы изначально было важно будущее ее детей. Именно это стало главным мотивом для переезда. Но и потом, интуитивно понимая, что для нас важно, она действовала мудро и решительно. Ее старшая дочь решила не оставаться в России и уехала в Европу. Когда у меня родился второй ребенок, мама посчитала важным не обременять нас в малосемейной квартире и, оставив ее нам, уехала к дочери. Сейчас ей семьдесят шесть. Она свободно владеет узбекским, татарским, русским, испанским. Наверное, о маме можно сказать: ее родина там, где живут ее дети. И если они устроены, если им хорошо, то и страна для нее приемлема.
Здесь, в Татарстане, я прожил большую часть своей жизни. Стала Казань моей новой родиной? Да. Я понял ее культуру и сам стал ее частью. Я разобрался в ее менталитете и, видя негативные вещи, сознательно их отсеивал — можно сказать, старался вобрать только хорошее. Еще важное свидетельство: все то, что со мной произошло, меня не озлобило, не изолировало. Хотя такие мысли частенько меня искушали. Но искушения надо преодолевать!
Хотел бы я вернуться в Узбекистан? Насовсем — нет, побывать в гостях, встретиться с друзьями детства, порадоваться их достижениям — да, было бы здорово. Но теперь там, в Ташкенте, многое поменялось.
Я бы сравнил свою жизнь с рекой, которая в устье разделяется на множество рукавов. Сначала — одна река. Но ей преграждают путь твердыни обстоятельств, которые надо как-то обходить. И вот по прошествии времени уже два разных русла, разный рельеф берегов. Но еще пройдет время, и оба русла принесут свои воды в одно море. Так и я внутри себя соединяю неизгладимые впечатления детства: солнца, тепла, беззаботности, друзей, родину Узбекистан, и то, как я живу сейчас: что приобрел, что потерял, каким стал, — родину Россию. Наверное, тот, кто через боль, лишения и страдания смог вместить в себя и старое, и новое, — богатый человек!
Фотография на с. 24 предоставлена Рустамом Аламовым
Фото: gettyimages.ru
