Мир Библии
Идея спасения — одна из важнейших в Священном Писании. Она прошла путь от формирования самого понятия в Ветхом Завете до трансформации в главную богословскую концепцию Нового Завета. Я приглашаю вас в короткий экскурс по основным вехам ветхозаветной части этого пути.
Для древнееврейского мышления понятие спасения было полностью синонимично понятию избавления. Глагол yàsha — «спасать», «избавлять», «защищать», «помогать» — раскрывает особую специфику понимания концепта спасения. В его основе лежит идея расширения, или распространения. «Спасти» означает «дать место кому-то», «убрать преграду», «расширить предел для кого-то», то есть дать избыток, благословить. Согласно толкователям Торы, понятие спасения/избавления подразумевает ответы на четыре вопроса: кто спасает? кого спасает? от кого (от чего) спасает? что послужило причиной стесненных обстоятельств, из которых нужно спасти?
Даровать избавление может только больший по отношению к меньшему, сильнейший по отношению к слабому, свободный по отношению к рабу. Всеми этими качествами в превосходной степени обладает лишь один Яхве. Это ярко демонстрировали ветхозаветные пророки, контрастно противопоставляя Его как единственного, способного даровать избавление, идолам и лжебогам, которые «не видят, не слышат и помочь не могут». Такой эксклюзивизм является уникальной чертой библейской веры (см., напр.: Ис 43:11).
Кто подлежит спасению? Кто нуждается в избавлении? Для ветхозаветного Израиля ответ очевиден: избавление необходимо всему еврейскому народу. Именно народ является единицей измерения. Древние евреи, как, впрочем, и весь древний мир, мыслили о себе как о целом народе, не индивидуалистически. Как только стало формироваться израильское национальное самосознание (а его зачатки мы видим в родоплеменных взаимоотношениях детей патриарха Иакова), евреи начали воспринимать себя именно народом. Возможно, такому сплочению способствовало их четырехсотлетнее пребывание в качестве чужестранцев в древнеегипетском царстве. Потомки Авраама действительно сильно отличались от коренных жителей Египта. Прежде всего своими религиозными воззрениями. Семитский Бог не вписывался в стройную египетскую религиозную систему, его невозможно было ассоциировать ни с одним из «солнечных божеств». Этот и другие факторы религиозно-культурного характера заставили израильтян жить обособленно и сделали ассимиляцию невозможной. Моисей, который горел желанием изменить ущемленное положение евреев, представлял их как целостный народ, а себя мыслил его частью. Миссия Моисея открывает нам в феномене избавления двух действующих лиц, двух главных героев: Яхве и народ Израиля. А история спасения отныне становится историей взаимоотношений Бога со Своим народом.
На вопрос, от чего необходимо было избавить израильтян, ветхозаветная летопись дает такие ответы: от рабского статуса (через исход из Египта), от угнетения неприятелем (притеснения от окружающих народов), от безвыходных ситуаций (отсутствие воды и еды во время странствования по синайской пустыне, заведомо проигрышные военные кампании и так далее), от болезней, природных катаклизмов, от изгнания и рассеяния (вавилонское пленение). В целом ветхозаветные священнописатели усматривают в спасении реальность скорее физическую, нежели духовную. Даже там, где о спасении молится тот или иной ветхозаветный герой (царь Давид, пророки Иона, Даниил и так далее), он подразумевает избавление от бед и трудностей посюстороннего порядка.
Начиная с Декалога в сознании евреев прочно закрепляется концепция дуализма благословения и проклятия. Следование заповедям (или, как написано в 1 Пар 22:13, стремление исполнить законы и уставы, которые Господь заповедал Моисею) означало благословение Божье для народа во всех сферах его хозяйственной, экономической, социальной и внешнеполитической жизни. И наоборот, преступление против заповеди (а еврейское слово «пеша» означает нарушение как результат бунта, восстания против Бога) вело к неверности Завету по отношению к Яхве. Наказанием за это были проклятия, провозглашенные в Книге Второзаконие в 28-й главе: бесплодность в делах, урожае, потомстве, голод, стихийные бедствия, социальная смута, угнетение окружающими народами, рабское пленение и в конечном счете уничтожение. Исполнение этих проклятий должно было стать знамением того, что еврейский народ отошел от своего Бога. И от этих невзгод нужно избавление. А его условием становится покаяние как признание своего отхода от соблюдения заповедей и возвращение к Богу.
На протяжении истории Древнего Израиля мы видим динамику в осмыслении понятия избавления. Оно обретает морально-религиозное измерение. Разделенные царства Израиля и Иудеи становились вполне благополучными ближневосточными государствами, находясь в окружении других таких же стран. Израиль модернизировал свою религиозную систему, эклектично вобрав в нее традиционные представления о национальном Боге Яхве и языческие культы соседних народов. Иудея, напротив, оставалась верной монотеизму, в основном соблюдая храмовый и календарный ритуалы. Но с точки зрения чистоты богопочитания и человеческих взаимоотношений жизнь иудеев была далека от заповедей Торы. Пророки обличали испорченность сердец, злобу помыслов, ложь, обман, брачную нечистоту, мздоимство, то есть ту моральную деформацию, те пороки души, которые делали бессмысленным внешнее исполнение религиозных ритуалов. В то же время благодаря пророкам разворачивалась новая система ценностных координат, которая указывала на то, что богоугодным является чистота сердца, тем самым предвосхищая новозаветный разворот к внутреннему миру человека. Пророки провозглашали превосходство повиновения Богу перед жертвоприношением (см.: 1 Цар 15:22), говорили о сердце, милующем и устремленном к богопознанию, как о том, чего действительно жаждет Бог (см.: Ос 6:6), утверждали, что истинными жертвами Ему являются сокрушенный дух и смиренное сердце (см.: Пс 51:19).
Иудея, отказавшаяся прислушаться к голосу пророков, была наказана: народ был уведен в плен, Иерусалим как символ нации и Храм как главный атрибут религиозной самоидентификации и как залог божественной защиты были разрушены. Иудейское государство прекратило свое существование. Евреи рассеяния постепенно переосмысляли случившееся. Красноречиво это выразил пророк Даниил, который к концу вавилонского пленения от имени народа приносил молитву покаяния, признавая вину за зло сердец и нежелание вникать в смысл заповедей.
По мнению раввинов1, именно разрушение Иерусалимского храма стало рубежом между ритуальными жертвами как формальным атрибутом покаяния и изменением состояния сердца кающегося человека как свидетельством его возвращения к Богу. Примечательным является диалог двух раввинов, произошедший в Иерусалиме после разрушения второго Храма: «“Горе нам, — воскликнул рабби Иегосуа, — ибо этот дом, где было совершено искупление грехов Израиля, теперь лежит в руинах!” Раббан Йоханан ответил: “У нас есть еще один, не менее важный источник искупления, практика гемилут хасадим (любящая доброта), как сказано: “Я желаю любящей доброты, а не жертвы”»2.
Тем не менее спасение, или избавление, до сих пор воспринимается ортодоксальными евреями в ключе талмудической традиции. Считается, что человек обладает свободной волей. И хотя выбрать зло, будучи движимым страстями, похотью, завистью, для него гораздо проще, он все же может приложить усилия и совершать праведные дела, тем самым угождая Богу. Это становится залогом того, что Бог «расширит пределы его шатра», «уберет преграды на его пути», «избавит от несчастий».
1В частности, об этом пишет рабби Натан в своем толковании мишнаитского трактата «Авот». Электронный ресурс https://cdn1.ozone.ru/s3/multimedia-p/6012639193.pdf (дата обращения 2 марта 2022 года).
2Там же. События происходили после 70 года н. э.
Фото: gettyimages.ru
