Интервью
Фотография предоставлена Александром Шевченко
— Действительно ли тело устроено красиво и гармонично?
— Человеческое тело безмерно красиво. Воплощается его красота и гармония в том, что в медицине называется здоровьем. Размышление о том, что это такое и в чем его красота, можно начать с преамбулы к уставу Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), где дано определение здоровья: «Состояние полного физического, духовного и социального благополучия, а не только отсутствие болезней и физических дефектов». Если вдуматься в это определение, то оно покажется немножко абсурдным. Недаром существует поговорка «Нет людей здоровых, есть недообследованные»: в действующей международной классификации болезней десятого пересмотра более 30 тысяч заболеваний. Не только человек, от медицины далекий, но и врач не может знать все эти болезни, их слишком много. Не будет преувеличением сказать, что абсолютно здоровых людей не существует.
— Полное здоровье и полная гармония невозможны, поскольку произошло грехопадение?
— Да, вы правы. Утрата изначальных отношений человека и Бога нарушила гармоничные отношения между человеком и природой, и это отразилось в теле человека в виде болезней. Идея оздоровления, попытка обрести бо´льшую целостность, несомненно, связана с восстановлением богообщения. Недаром известный греческий богослов Иерофей Влахос говорит, что богословие — это медицинская наука, в том смысле, что у богословия, которое возможно лишь как восстановление отношений человека и Бога, есть душевное и телесное измерение.
Возовское определение здоровья, по которому получается, что здоровых людей нет, отсылает нас к эсхатологической перспективе — только после воскресения из мертвых мы будем абсолютно здоровы. Здоровье — это состояние богообщения.
— А какого человека можно назвать по-настоящему здоровым и гармоничным? Каким ему надо быть?
— Я бы пошел от обратного — от того, что понимается под нездоровьем. Болезнь обычно воспринимается как поломка изначального состояния человеческой природы, как дисгармония, как диссонанс, который был привнесен в Божий замысел. Полагаю, что это не так. Сама болезнь в некотором смысле вмонтирована в гармонию и красоту Божьего замысла. И это не просто взгляд верующего врача, это и слова Писания: «Все соделал Ты премудро…» (Пс 103:24). Ничто не может по-настоящему противостоять Богу, стало быть, и болезнь была частью Божьего замысла. В медицине же помимо существующих представлений о болезни как о поломке есть и другой взгляд. Например, известный патологоанатом Ипполит Давыдовский (1886–1967) говорил об адаптивной концепции болезни. Патология — это способ, который помогает сохранить и восстановить целостность организма. Вот, например, гноящаяся рана, которая воспринимается как нечто явно неэстетичное. Но с точки зрения биологии что происходит? К поврежденным клеткам и тканям подходят лейкоциты — тельца, которые рассасывают погибшие ткани, инициируются процессы восстановления. Сосуды, которые повреждены в определенном месте, тромбируются, и эти тромбы препятствуют потере крови, потом они растворяются. Это сложный комплекс компенсаторно-приспособительных реакций, которые создал Творец. Это нам, людям, привыкшим к скульптурному представлению о теле в духе античных эстетических идеалов, кажется, что какие-то болезненные образования уродливы. Но с точки зрения замысла Божьего и биологической целесообразности они очень красивы, гармоничны и удивительно своевременны.
Уильям Симпсон. Палата больницы в Скутари. 1856
— Получается, что на наши представления о человеческом теле до сих пор влияют античные представления о красоте?
— Я бы сказал, что ситуация стала еще хуже, потому что к этому античному представлению добавилась еще одна модель — злоупотребление человеческой свободой, которое базируется на абсурдной мысли: мое тело принадлежит мне! А на самом деле — это дар от Бога. Увлекаясь своей свободой, люди сначала разрушают свое тело и лишь потом сталкиваются с тем, что есть законы естества, которые они нарушили. Но что мешало понять эти законы? Только одно — эгоизм.
— А почему это эгоизм? Если человек не причиняет зла никому, кроме самого себя?
— Эгоизм не в действии, эгоизм — в мировоззрении. Чтобы лучше это объяснить, начну издалека. Современные представления о болезни и человеческом теле — это новообразование последних столетий. Античная и средневековая медицина видела человеческое тело как неотъемлемую часть природы, которая сама исцеляла заболевания. Врач ей только помогал. И только в XVIII веке появляется иной взгляд. Основатель патологической анатомии Джованни Баттиста Морганьи после вскрытия трупов и изучения историй болезни умерших сделал очень важный для всей последующей медицины вывод: связал жалобы больного с теми изменениями, которые обнаруживаются в больных органах, и пришел к выводу, что болезнь — это то, что находится в пространстве человеческого тела. В XIX веке Рудольф Вирхов сделал нечто еще более кошмарное с точки зрения предшествующей традиции: он рассмотрел под микроскопом измененные органы и убедился, что болезнь заключена в клетках.
Не все были согласны с такой позицией. Например, Зигмунд Фрейд был против того, чтобы помещать болезнь только лишь в тело. После Первой мировой войны он общался с пациентами, пережившими ужасы, которых никогда ранее человечество не знало. В Германии и Австрии до трети больных в клиниках составляли пациенты с неврозами. У них не было, к примеру, ранений, но они не могли двигать руками и ногами, испытывали болевые ощущения в разных частях тела. Фрейд, опираясь на свой метод, показал: болезнь — это не то, что вписано в тело, а то, у чего есть историческое и биографическое изменение. А эгоизм, о котором я говорил, стоит именно на том, что человек приравнивает себя к своему телу и считает, что и он, и его тело автономны и полностью независимы. Это богословское недоразумение падшего человека, прервавшего отношения сначала с Богом, потом с природой, потом с другими людьми. Сейчас мы видим медицину, которая начиная с преподавания анатомии в медицинских вузах утверждает, что человеческое тело — это, простите, кусок мяса, а болезнь человека — это поломки в органах. Но ведь это полная дегуманизация медицины, полное непонимание того, с чего нужно начинать врачевание. А начинать надо с души, с изменения отношения человека к людям, природе, Богу, но ведь это уже не задача медицины. В итоге врач оказывается совершенно беспомощным перед пациентом, который слышит медицинские рекомендации очень избирательно, ориентируясь прежде всего на свои упрощенные представления о болезни и лечении.
— То есть врач в этом случае должен ничем не отличаться от священнослужителей?
— Это действительно общая проблема и пастырей, и врачей. Чтобы человек выздоровел, ему нужно изменить мировоззрение, чтобы оно стало более целостным, а это недоступно очень многим. Любая болезнь имеет и душевное измерение — это врачам было известно всегда. У этого представления есть и богословская основа: например, греческий богослов Григорий Палама (XIV век) считал, что вообще нельзя четко разграничить тело и душу. Болеет одно — страдает и другое.
— Прямо по Писанию выходит: «…страдает ли один член — страдают с ним все члены…» (1 Кор 12:26). Про связанность душевного и телесного — вспомнила трилогию «Дорогой мой человек» Юрия Германа. Молодого врача там наставляют: доверие пациента — это половина врачебного успеха.
— Добавлю к этой очевидной, хотя и уходящей из системы медицинского образования истине, что хороший врач еще и хороший организатор системы здравоохранения. Он направляет пациента не просто на УЗИ, а к тому мастеру УЗИ-диагностики, которому он доверяет, он выписывает пациенту препарат, который соответствует требованиям доказательной медицины, предлагает госпитализироваться в ту клинику, оснащение и персонал которой ему известны, наконец, врачу часто приходится принимать во внимание и решать экономические проблемы пациента ради его выздоровления. Но в этой системе нужен еще один элемент — отношения с церковью.
— Получается, что врачу, который понимает, что необходим целостный подход и к здоровью, и к болезни, трудно что-то сделать в одиночку, только лишь на своем месте. Как же ему действовать в условиях светского общества?
— Для начала важно понимать, что современная система здравоохранения и врачевания выстраивалась под влиянием христианства. В античной медицине больниц не было. Врач приходил домой к больному и за деньги оказывал ему помощь. Все радикально меняется под влиянием христианства. Основой врачевания стало милосердие. Церковь не просто открыла доступ к бесплатной медицине — церковь ее организовала. На христианском Востоке в 370 году первый больничный городок (Василиада в Кесарии Каппадокийской) построил известный богослов и епископ Василий Великий, на Западе первая больница была открыта около 530 года. Потом больницы стали открываться повсеместно, и медицинскую помощь нуждающимся оказывали как члены сплоченных христианских общин, так и священнослужители. Связь духовного, душевного и телесного в выздоровлении тогда для всех была очевидна. Секулярное общество эту связь разорвало. Церковь оказалась гостьей в своем собственном доме — в больнице. Что делать врачу в этой ситуации? Понять: чтобы пациент выздоровел, нужно, чтобы рядом кроме врача был еще и понимающий священнослужитель.
— Итак, разные специалисты, объединившись, смогут решить эту задачу — помочь больному выздороветь, то есть обрести задуманную Богом гармонию?
— Думать, что мы соберем специалистов и вместе поможем пациенту выздороветь — это утопично, прежде всего потому, что пациент не будет готов к полноте этого диалога. Тут важно понимание: человек, очищаясь от греха, духовно просветляясь, увеличивая степень богообщения, восстанавливает свое здоровье не только в конце этого пути, но и находясь на нем. Мы немного продвинулись на духовном пути — и стали чуть-чуть более здоровыми. Мы все градуально больны и градуально выздоравливаем в зависимости от того, насколько мы восстанавливаем свою целостность, делая отношения с людьми, природой и Богом более гармоничными.
Фото: фотография предоставлена Александром Шевченко, gettyimages.ru, wikipedia.org.
