Кнопка

Но благодатию Божиею есмь то, что есмь; и благодать Его во мне не была тщетна…

1 Кор 15:10

Ширинай Досова

Детство и отрочество

Как-то в Германии в одной баптистской церкви ко мне подошел мужчина и сказал, что сорок лет назад он строил наш дом в далеком казахском селе имени 22-го партийного съезда, и даже назвал имя моего отца — Мурзо. Этот немец родился в Казахстане, а после перестройки эмигрировал в Германию, там уверовал во Христа, стал посещать церковь, в которой мы и встретились. Еще он вспоминал, как во время стройки мы, десять детей, болтались у него под ногами и мешали работать.

Из-за маленького роста в детстве меня звали Кнопкой. Я очень хотела учиться и в шестилетнем возрасте со слезами выпросилась в школу. Она казалась мне таким фантастическим местом! Радость переполняла мое сердце, когда я пошла в первый класс. Школьный портфель был с меня и волочился по земле, а односельчане добродушно смеялись вслед: «Пошла Кнопка науку грызть».

И вот вхожу я в свой класс. Учительница Елена Георгиевна, окинув меня недоверчивым взглядом, вздохнула и посадила за первую парту. Вымазанные вонючей черной краской учебные парты были одного размера и для старших, и для младших. Всю неделю Елена Георгиевна рисовала на доске морковку и всякие овощи, а мы старательно срисовывали их в свои тетрадки в клеточку. Как изменились времена! <…>

Мой подбородок выше парты не поднимался, и к тетради нужно было тянуться изо всех сил. Через пару недель учительница отправила меня домой со словами: «Ты очень маленькая. Придешь, когда подрастешь». Волочу я, значит, свою сумку, реву на все село, а навстречу мне идет завуч Алексей Иванович и участливо так спрашивает:

— Что случилось, Ширинай? Почему ты горько плачешь?

— Меня из школы выгнали, сказали, что я маленькая. Сами они маленькие!

Большая семья Ширинай

Он посочувствовал мне, еле сдерживая смех. В школу меня больше не пустили, пришлось ждать следующего года.

Мы с братом двойняшки, родились в большой церковный праздник — день Петра и Павла (12 июля). Бабушка очень хотела назвать меня в честь праздника Павлиной, а брата — Петром. Но отец сказал, что в их культуре нет таких имен. Брата назвали Шакар («сахар»), а меня — Ширинай, что значит «сладкая луна». У луны, как известно, нет собственного света, она отражает свет Солнца. Японцы говорят: «Солнце не знает правых. Солнце не знает неправых. Солнце светит без цели кого-то согреть. Нашедший себя подобен солнцу». Красиво звучит, но как найти себя? Кто-то верно заметил, что, находя Христа, мы находим самих себя. Именно так случилось со мной. Моя жизнь была мрачной, как темная луна, но, когда в нее вошел свет Спасителя Христа, она преобразилась: «А для вас, благоговеющие пред именем Моим, взойдет Солнце правды и исцеление в лучах Его, и вы выйдете и взыграете, как тельцы упитанные…» (Мал 4:2).

Жизнь деревенских детей тех лет без преувеличения можно назвать каторжной. С четвертого класса всех школьников снимали с учебы и отправляли в поля собирать хлопок. Школа закрывалась аж на целых три месяца. Дети работали с раннего утра и до позднего вечера. Пощады не было никому — ни старым, ни малым. Горячая страда хлопкоуборка, а это значит — всем на поля! От острых хлопковых кубышек руки были разодраны в кровь, мыть их под краном с холодной водой было мучительно больно, цыпки воспалялись, а смазывать их особо было нечем. Зловонная мазь Вишневского была на все случаи жизни. Это был тяжелый физический труд — и совсем не детский.

Собрание верующих в Узбекистане

Малышам бы мячик погонять да в классики поиграть, но советская власть не щадила никого и гоняла детей на взрослую работу. В доме дел было тоже хоть отбавляй: полоть сорняк в огороде, доить коров, стирать, бить часами колотушкой молоко в маслобойке, чтобы получилось масло, чистить хлопок и кукурузу, ухаживать за скотиной. В общем, вкалывали дети как «папа Карло». Вспоминать те времена не особо радостно, но память о нашей чудесной матери греет сердце так, что я согласилась бы пройти это снова, чтобы быть рядом с ней. Мама украшала наше непростое детство и жертвовала всем ради своих десятерых чад.

Отец был другим. От него нам часто доставалось. С наказанием он явно перебарщивал. Палку для битья мы приносили ему сами, наловчившись выбирать такую, чтобы не так сильно стегала. Очищали ее зубами от сучков, а то спина потом огнем горит. Тоненький прутик для этого дела никак не годился, уж очень больно хлестал.

Иногда отец ставил детей голыми коленями на кукурузу, и надолго. Мне не сильно доставалось, а вот старшим братьям — с лихвой. Отец воспитывал детей так из самых лучших побуждений, чтобы они выросли послушными и трудолюбивыми. У него было много хороших качеств: он работал, никогда не пил, одевал и кормил большую семью, помогал детям получить высшее образование — и денег на это не жалел. Но был и суровым. Думаю, его детство было еще тяжелее, к тому же все его окружение так воспитывало своих детей — криками да розгами, и он перенес это в свою семью. Детство — серьезная пора, все мы вышли из детства, оно накладывает отпечаток на всю дальнейшую жизнь.

Братья тоже давали мне порой подзатыльники. И только одна мама всегда защищала меня, она дала мне прозвище Гриндиклич. Это имя девочки из какой-то сказки, которую я прочитала ей, судьба ее была схожа с судьбой Золушки.

Москва

В 18 лет я уехала в столицу. А Москва, как говорят, слезам не верит. Помню, как однажды мне пришлось ночевать на вокзале, благо он работал круглосуточно. Другой раз — в метро кататься часами, потому что некуда было идти, мне казалось, что сидящие рядом люди догадываются о моей ситуации, отчего было неловко. С какой стати они должны были об этом думать? Деревня…

Слава Богу, мне удалось быстро найти ночлег в одной татарской семье за 25 рублей при зарплате восемьдесят. Это был какой-то горбатый диван в проходной комнате без двери. Там стоял телевизор, и семья из четырех человек, сидя на этом диване, пялилась в «ящик» до глубокой ночи. После укладывалась на нем я, а рано утром нужно было бежать на работу.

Позже мне посчастливилось снять комнатку с железной койкой и небольшим столом. Это была даже не комната, а узкий чулан метров пять, без окон, в коммунальной квартире. Дневного света не было, из коридора в мою коморку тянулся шнур к настольной лампе. Весь мой скарб при переезде состоял из алюминиевых вилки с ложкой, граненого стакана и искусственной маминой шубы пятидесятого размера при моем сороковом.

Я работала на двух работах. На основной — в отделе кадров, а вечерами подрабатывала уборщицей. Молодость переносит все легко, ей многое по плечу. К тому же тогда большинство людей жили так. Или почти так. Жизнь была другой. По нынешним временам это выглядит мрачновато, но мне так не казалось. Хотя не было нормального жилья, а за одеждой нужно было стоять часами в очереди, но мы умели радоваться. Ужас того времени был только в отсутствии свободы и абсолютном страхе перед властью — «кагэбесами». Процветал воинствующий атеизм с вечным лозунгом: вперед к светлому будущему — коммунизму! «У нас всегда было темное прошлое, жуткое настоящее, светлое будущее… Светлое будущее — где-то на горизонте, а он, как известно, удаляется по мере приближения» (Александр Ширвиндт). Вот на такую коммунистическую чушь были потрачены лучшие годы моей жизни, или как это сказано у Пушкина, «моя потерянная младость». И жизни миллионов людей:

«Неужели всю жизнь надо маяться!
А потом
от тебя
останется —
не горшок, не гудок, не подкова, —
может, слово, может, полслова —
что-то вроде сухого листочка,
тень взлетевшего с крыши стрижа
и каких-нибудь полглоточка
эликсира,
который — душа»

(Давид Самойлов).

Вехи

Ширинай проповедует в Москве возле станции метро «Комсомольская»

Спасибо Богу за перестройку! В это время я впервые услы­шала о Христе. Это было на Арбате в Москве. Проповедовал пожилой человек Виктор Павлович, проведший 12 лет в тюрьме за веру. Потрясенная его свидетельством, я сказала ему: «Это несправедливо! Слишком дорогая цена! Какая жестокость!» На что он ответил: «С Богом везде свобода. А без Бога и на свободе тюрьма». Услышав это, я воскликнула: «Я верю в Христа! Что мне теперь нужно делать?» Он сказал: «Библия учит двум вещам: вести праведный образ жизни и проповедовать Евангелие». На второй день после работы ноги мои сами повели меня на Арбат проповедовать Евангелие. В результате этих проповедей образовалась церковь «Благовестие». В нее пришли чудесные люди, мы стали одной семьей.

В 1991 году в стране случился путч. Весь город был в танках. В тот знаменательный день, 19 августа, мы раздали солдатам около трех тысяч Евангелий. Я обращалась к ним с просьбой: «Солдаты, не стреляйте в нас! Христос умер за наши грехи, Он воскрес и жив! Иисус призывает нас любить, а не убивать. Не убивайте, мы просим вас!» Думаю, что благодаря в том числе и этим тысячам Евангелий путч не перерос в гражданскую войну. Свет разгоняет тьму: «…свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Ин 1:5).

Через год после путча, в 1992-м, в Москве состоялось большое евангелизационное служение с участием самого известного благовестника ХХ века Билли Грэма. Это было в спорткомплексе «Олимпийский», где мне выпала честь свидетельствовать о Христе. За три дня эти мероприятия посетило свыше 150 тысяч человек, что послужило образованию более тридцати церквей в Москве. Фантастическое время.

Особым благословением для меня стало сотрудничество с миссией «Свет на Востоке», недавно отпраздновавшей свое столетие. Виновником сего можно смело назвать Вальдемара Цорна — старейшего работника этой миссии. Он заметил меня еще в то время, когда я только начинала раздавать духовные брошюры на Арбате, вдохновил на открытие группы по изучению Библии в Библейском обществе, помог с регистрацией нашей церкви и всячески поддерживал проповедь Евангелия. С благодарностью вспоминаю уже ушедшего к Господу президента миссии Хайко Краймера. В этой миссии работали и продолжают работать прекрасные люди, всех не перечислишь.

Большой радостью стала возможность преподавать в Библейском институте и в некоторых семинариях, вести радио- и видеопрограммы. Эти возможности открывал и давал Бог, а люди поддерживали и вдохновляли воплощать их в жизнь. Спасибо вам, мои дорогие друзья, за вашу любовь и поддержку! Спасибо Тебе, Господи, за Твое Солнце правды — Господа нашего Иисуса Христа!

«Не заслуга земли, что пестреет цветок
И что плод созревает на ней;
Разве мог бы взойти хоть один стебелек
Без живительных солнца лучей?»

(Шандор Петёфи).

Немец, что строил наш дом, до конца беседы продолжал удивляться нашей неожиданной встрече. Он был счастлив, что уверовал во Христа. Я тоже: «Он… извлек меня из страшного рва, из тинистого болота, и поставил на камне ноги мои и утвердил стопы мои; и вложил в уста мои новую песнь — хвалу Богу нашему» (Пс 39:3–4).

Многие мои родственники обратились к вере Христовой. Образовались церкви в Средней Азии и в Москве. «Милости Господни собирай, считай», как поется в песне.

У евреев есть хорошая традиция. На вопрос: «Как дела? Чем вы сейчас занимаетесь?» — отвечать: «Осим хаим», что значит «наслаждаюсь жизнью». Со Христом именно так, ибо Он прекраснее всех сынов человеческих, Солнце правды, и исцеление — в лучах Его. И как бы глубоко мы ни познавали Его, это всегда будет только начало. И в вечности мы будем постоянно восторгаться Им:

«Моя хрупкая жизнь, моя бесконечная малость,
Я гляжу на тебя в обе стороны от причала,
Чем бы это ни кончилось, где бы ни оборвалось,
Все равно это только начало, только начало»

(Елена Касьян).

Фотографии предоставлены Ширинай Досовой