Тема
Житейская мудрость гласит: «Рыба ищет, где глубже, а человек — где лучше». Такова наша натура, и в этом нет ничего удивительного. Что означает это «лучше», каждый, конечно, понимает по-своему, но абсолютное большинство людей включает в это «лучше» такое понятие, как предсказуемость. В связи с этим большинство людей не любит неожиданностей и резких перемен. Психологи утверждают, что человеческая психика любые резкие перемены воспринимает как стресс. Конечно, это не догма, и есть немало людей, которые скажут: «А я больше люблю спонтанность и сюрпризы, чем рутину». Но все же большинство из нас соглашается, что покой лучше тревоги, а предсказуемость лучше внезапности. В этой части нам понятен Конфуций, которому приписывают фразу «Не дай вам Бог жить в эпоху перемен!». И тем более понятен Христос, говорящий: «Мир Мой даю вам». Бог, который утишает бурю, нам понятен и приятен. Тот, который приносит покой и надежность. Такой образ Бога легко ложится на базовую потребность человека в безопасности.
Однако мы знаем, что практически всем божьим людям приходилось проходить серьезные потрясения и что нередко Бог являлся инициатором этих событий. Буквально каждый, кто вступает с Богом во взаимоотношения, слышит: «Выйди из дома родства твоего». Выйди из привычного, безопасного и уютного. Стрессы Ноя, Авраама, Моисея просто зашкаливают. Да и у новозаветных героев стрессов хоть отбавляй. Мы с благоговением читаем их истории, но, примеряя на себя, невольно поеживаемся. Принять и понять такой образ Бога намного труднее. Умозрительно мы признаем, что Бог мудрее, что Он лучше знает, как надо, но подсознательно шепчем: только не в моем случае.
Конечно, в отношениях с Богом всегда будет то, что нужно принять без рассуждений. С этого начинается смирение. Однако с определенного возраста такое смирение может выродиться в фанатизм. И нам необходимо вникнуть в волю Бога, так как «раб не знает, что делает господин его» (Ин 15:15). Чтобы быть Его сотрудником и осознанно пройти потрясения, мы должны понять, для чего милосердному Богу подвергать нас этому. Как согласовать нашу потребность в безопасности с Божией педагогикой? Я вижу две причины полезности испытаний.
Первая причина связана с выбором между духовным и душевным началом. Душа и дух сами по себе желают противоположного. Дух создан для подвигов. Душа — для безопасности. Дух роднит меня с горним миром, душа — с животным. Именно душа восприняла ответственность за земное устройство человека. Это измерение ей доступно и понятно. Для нее инстинкт самосохранения является компасом жизни. По нему душа определяет полезность или опасность происходящего. Феофан Затворник говорит об этом так: «Дело души есть устроение временного быта человека. И она все делает по тому убеждению, что делаемое или приятно, или полезно, или нужно для этого»*. Не случайно даже Спаситель в Гефсимании сказал: «Душа Моя теперь возмутилась…» (Ин 12:27). Точно так же душа любого человека трепещет и мечется, если не чувствует гарантий покоя, комфорта, достатка. Ее бессмысленно упрекать за это, такова ее природа. Она соглашается на перемены только определенного рода: на более злачные пажити и более тихие воды. Но дух в таком бытии засыхает и увядает. При подобном течении жизни он лишний, он для нее просто не нужен. Душевного начала вполне достаточно. Душевного, земного... бесовского? Да. Вполне закономерно, что если дух заснет, то земная безопасность, ставшая идолом, приведет человека под власть темных сил. Поэтому Дух Божий не соглашается с этим и вторгается в нашу обыденность. Он тревожит и мучает душу, влечет ее туда, куда она не хочет. Поэтому Спаситель на протест Своей души отвечает: «…и что Мне сказать? Отче! избавь Меня от часа сего! Но на сей час Я и пришел» (Ин 12:27). Этот антагонизм не разрешим демократическим путем. Или душа подчинится духу — и тем самым обретет себя, или дух будет порабощен душой — и тогда он заснет, а душой овладеют страсти.
Второй аспект целесообразности испытаний в том, что в благополучной и комфортной жизни человек не знает, кто он есть. Мы себя не знаем. Это удивительно и вместе с тем очень понятно. Человек постоянно мечется между самообольщением и самоуничижением. Он часто приписывает себе качества и способности, которые ему симпатичны. Это идет из детства. Любой мальчик, глядя на Алешу Поповича, воображает себя таким же сильным, храбрым и добрым. Каждая девочка, любуясь Белоснежкой, отождествляет себя с ней. Ни один ребенок не согласится, что он похож на Кощея или Бабу Ягу. И это подражание остается с нами всегда. Позже, подростками, мы, получая опыт, разочарования и изрядную долю насмешек, наоборот, склонны не верить себе и даже себя ненавидеть. И это свойство тоже остается с нами на годы. И поразительно, как мало людей способно оценивать себя трезво. Наверное, у нас был бы шанс, если бы мы были бесстрастны. Но человек в принципе не может относиться к себе бесстрастно. Люби ближнего, как себя: у этого есть и обратная сторона — ненавижу, осуждаю и боготворю тоже, как себя. Поэтому, защищаясь от пристрастного взгляда, от суда — своего и людского, — мы прячемся за маской и постепенно срастаемся с ней. Мы ничего не понимаем ни в себе, ни в окружающих. Ведь на окружающих тоже маски. Таким образом, строится иллюзорный мир, где все не то, чем кажется. И этот мир, как и всякая иллюзия, очень неустойчив. Притворство всегда ощутимо, оно витает в воздухе и тревожит совесть. И даже из-под своей маски мы это видим и осуждаем. Кажется, Николай Бердяев говорил, что грешный мир не может не закончиться войной. Потому что греховный мир покупается бесконечными компромиссами и ложью. И эти накопившиеся противоречия требуют разрядки, потрясений, драмы. И будут жертвы. Но при этом любые потрясения развенчивают ложь. В том числе ложь о самом себе. Дело в том, что на притворство нужны силы, ведь для укрепления имиджа нужно играть роль. А это очень энергозатратно. От притворства нужен отдых, нужна норка. Человек убегает в нее, потому что устает быть не собой. И он страшно не хочет, чтобы его неожиданно в этой норке увидели. Он должен подготовиться, загримироваться, собраться с силами и снова начать играть роль самого себя. А в эпоху потрясений время укорачивается, привычные схемы рушатся, энергии не хватает, и из нас вылезает то, что есть на самом деле. Нас застают врасплох. Когда нет времени подготовиться, душа выдает то, чем богата. Потрясения чреваты правдой, а правда бывает неприглядной. И тут зачастую человек ведет себя не как Алеша Попович, а как очень даже Кощей.
Никогда нельзя сказать заранее, кто и как поведет себя в критической ситуации. К ней невозможно подготовиться, потому что ситуации не повторяются. Но можно и нужно другое. Согласиться на каждое потрясение как на экзамен и тренаж, которые посылаются свыше. Экзамен показывает, что во мне есть. Что придумано и существует лишь в воображении, а что действительно стало моей сутью. Тренаж потребует напряжения всего лучшего, что есть во мне, и сделает сильнее. Ведь, по сути, в кризис возможны лишь две реакции. Первая — вцепиться крепче в свою маску, обвинять всех вокруг и оставаться прежним, а может быть, даже стать хуже. Вторая — открыть забрало и выйти в свет жизни, признавая: я такой, какой есть. И вместе с Давидом взмолиться: «Испытай меня, Боже, и узнай сердце мое; испытай меня и узнай помышления мои; и зри, не на опасном ли я пути, и направь меня на путь вечный» (Пс 138:23–24). *Свт. Феофан Затворник. «Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться». Гл. 11.
Электронный ресурс: https://azbyka.ru/otechnik/Feofan_Zatvornik/chto-est-dukhovnaja-zhizn-i-kak-na-nee-nastroitsja/11 (дата обращения 27 июля 2020 года).
