Тема

Бог делает это возможным

Андрей Суздальцев
Журнал/Архив/Номер 75/Бог делает это возможным
Бог делает это возможным

Меня всегда поражала фраза Иисуса «…будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф 5:48). Я, помню, даже как-то обратился к одному замечательному священнику с вопросом: как Он мог такое сказать? И тот, человек мудрый, обладающий глубочайшей проницательностью, автор множества богословских книг, не стал входить в пространные комментарии, а, весело поглядев на меня, ответил: «А вот так! Сказал!»

И от такого ответа слова Христа стали еще ярче, солнечнее, неотразимее.

И все же на первый взгляд речь идет о чем-то невозможном, неисполнимом. И, произнеси их не Сын Божий, а кто-то другой, они могли бы показаться откровенным абсурдом и даже кощунством. Меня, слабого, опутанного немощью, совершившего в жизни огромное количество ошибок, столько раз нарушившего волю Божью, имеющего столько недостатков, Творец призывает расти к «уровню» собственного совершенства и достигать его.

Однажды я понял, что мне либо стоит принять все, что есть в Евангелии, как бы обращенным ко мне лично, как абсолютную правду Бога, которая может быть исполнена, либо начать толковать все эти замечательные слова в каких-то переносных смыслах, в некотором символическом ключе, комментировать их, изучать и не сдвинуться с места. И в результате ослабить силу этих слов, а то и вовсе усомниться в их правдивости для меня и для других. Если вспомнить Достоевского, то у него Великий инквизитор говорит Христу, что тот слишком, что ли, задрал духовную планку для немощных, несовершенных и подлых людей. Что такой уровень их может лишь испугать и оттолкнуть. И поэтому, говорит Инквизитор, мы разрешили им быть самими собой, слабыми, несвободными, погрязшими в своих мелочных приземленных интересах, мы исправили Твое неосуществимое учение и дали людям покой. А грех этот, исправление смысла Твоих слов, если он и есть, взяли на себя. И Христос не говорит в ответ ни слова, Он целует старца и уходит из темницы.

Это очень глубокий эпизод. Возьмем из его необъятного смысла лишь одну часть: Христову учению здесь, на земле, следовать невозможно. Человек для этого слишком немощен.

Но ведь все Евангелие, несмотря на то что его действие происходит среди самых что ни на есть обыденных земных вещей и людей — ловли рыбы, среди полей, которые засеивает сеятель, рынка, где торгуют, на свадьбах, на похоронах, устами Иисуса как раз и говорит все время пламенные слова о вещах невозможных, на первый взгляд неосуществимых. Этот огонь великой Книги, огонь духовный — именно он завораживает людей, начиная от простодушных рыбаков вплоть до перегруженных информацией и интернетом обитателей сегодняшней цифровой эпохи. Именно этот дерзновенный порыв, сметающий все мелкое, мелочное, все устоявшееся, которое кажется часто основой и базой для всей нашей жизни, — именно он вдохновляет нас и завораживает в этой великой Книге. Именно он делает ее притягательной настолько, что с человеком, читающим ее, что-то происходит, необъяснимое логикой, но постигаемое бездонным его человеческим сердцем, и тогда он начинает понимать ее глубочайший смысл и делает первый «безумный», нелогичный, невозможный шаг в сторону евангельского огня и света.

Человек — существо таинственное и бесконечное. Потому что если слова Христа — правда, то они могут быть обращены лишь к существам таинственным и бесконечным — к нам с вами.


Либо стоит принять все, что есть в Евангелии, как абсолютную правду Бога, которая может быть исполнена, либо начать толковать все эти замечательные слова в каких-то переносных смыслах


И в то же самое время человек — создание немощное, полное недостатков, страхов, эгоизма, предрассудков и слепоты. И кажется, что такое существо, поставившее сегодня Землю на грань гибели, никогда не сможет оторваться от слишком земного, слишком эгоистического, слишком корыстного.

Неужели Иисус не знал об этой человеческой немощи? Знал, конечно. Но удивительным образом она, казалось, Его не смущала. Он видел ее и обличал — вспомним обличение, обращенное к фарисеям или тем, кто соблазняет малых сих. И все же такое ощущение, что это Его не смущало.

Повторю, человек — существо таинственное, много­этажное. Когда Данте описывает свой маршрут к Божьим высотам, он начинает со своего отчаяния, своего блуждания в сумрачном лесу жизни. А потом следует Ад, и Чистилище, и наконец вознесение в Райские сферы. Великая поэма Данте символична. Она говорит о том, о чем сказать обычными словами невозможно, не прибегая к языку символических образов. И вот когда начинаешь этот язык расшифровывать, то понимаешь, что Данте описал не сказку, не сон, а внутренний духовный маршрут человека, ставшего на путь духовного роста.

Это путь любого человека, ответившего на призыв Христа следовать за Ним. Это путь святости.

Вспомним, что первые последователи Христа, ранние христиане, христианами себя не называли, они называли друг друга святыми. Святой — это тот, кто принадлежит не себе, а Христу. Пространство и время в Евангелии вещи непостоянные, они словно кривятся, не выдерживая присутствия Сына Божьего. И что-то происходит и с ними, и с человеком, ставшим на путь следования за Христом. Из человека эгоистичного, мнимого он в результате этого выбора превращается в человека тайного, истинного, Христова. Он становится постепенно тем, что апостол Петр называл «сокровенным сердца человеком» (см.: 1 Пет 3:4). И уже в миг выбора, если он идет от сердца, последователь Христа вырывается из пут обусловленного времени и словно бы выстреливает вверх, к Божественной высоте, в которой нет земного пространства, земной немощи и земного времени. Множество людей, переживших обращение, оставили нам описание такого необычного духовного опыта.

Бог делает это возможным

То есть можно сказать, что тот, кто искренне принял Христа, несмотря на то что впереди у него лежит длительная, непростая, полная испытаний дорога, уже достиг близости с Ним, прорвав законы времени и пространства. Этот парадокс трудно укладывается в логическом мышлении. Ведь несмотря на то, что последователь Христа на пути своем позже встречает и сомнения, и периоды богооставленности, и многочисленные доказательства своей немощи и даже падения, тем не менее он уже с Христом. И сердце его знает об этом, и помнит, и позволяет истинному человеку, живущему под покровом «человека мнимого», человека «мира сего», совершать такие дерзновенные вещи, на которые, казалось бы, он никогда не был способен.
Христос во время проповеди никогда не обращался к «человеку мнимому», Его слова всегда были обращены к человеку истинному, Его Слово, как потом скажет Павел, словно меч пронзало темные покровы души с ее корыстью, эгоизмом, страхами и шло в глубину людских сердец, их духа, в их Святое святых, о котором сами люди могли и не подозревать. И те, кто готов был открыться Слову, пробуждались. Они начинали свой путь от человека мнимого к человеку Божьему, от червяка — к бабочке, по словам того же Данте.


Тот, кто искренне принял Христа, уже достиг близости с Ним,
прорвав законы времени и пространства


Божья логика не наша логика. И, когда я читал свое первое Евангелие или когда мне доводилось наблюдать жизнь святого человека, это присутствие невозможного, возникшего в жизни, не считающегося с земными ограничениями, меня поражало и вдохновляло. Это была явно ощутимая и переживаемая весть не из мира сего. В самый обычный, муторный, серенький день, среди надоевших дел, приевшихся действий что-то входило в эту будничность, в сердце, преображало их, высветляло, и мир начинал звучать и выглядеть по-другому. И тут не нужно было никаких дополнительных знамений, никаких салютов или барабанов — все происходило тихо и естественно. И тогда, благодаря разговору со святым человеком или чтению Библии, удивительным образом срывались все ограничения, которые только что стояли в душе, уходили тяжесть и тягость, и невозможное делалось возможным. И если бы мне надо было сегодня дать определение Евангелию, отвечая на вопрос, что это за Книга, я бы ответил: это книга, где невозможное для человека делается для него возможным. И для этого не надо быть духовным гением, выдающимся экзегетом или суровым аскетом — для этого надо быть самим собой, тем, кто ты есть, таким, какой ты есть, и просто прислушаться к тому, что говорит Ии сус на дорогах Галилеи. И тяжкая причинно-следственная связь этого мира на мгновение прорывается. И этого оказывается достаточно, чтобы многое понять о себе, людях и Боге.


Христос во время проповеди никогда не обращался к «человеку мнимому»,
Его слова всегда были обращены к человеку истинному


И тут начинается новая жизнь внутри старых декораций. Да и декорации начинают меняться. Тут начинается разрыв с мнимым миром и мнимым собой. Начинается немыслимый путь к совершенству Отца Небесного. Мы не знаем, где он проляжет, минуя пространство и время, а иногда в самом этом тяжком и больном времени и пространстве, которое мы преодолеваем, мы не знаем дальнейших пространств, пронизывающих мир смерти, но мы знаем направление движения и его смысл.

И на этом пути в жизнь входят и смысл, и радость, а иногда невероятная легкость, то, о чем сказано: «…иго Мое благо…» (Мф 11:30). Это путь, где есть и очистительные слезы, и тяжесть, и полет, и невероятная любовь, — это путь святости. И на нем Бог делает возможным то, что нам, людям, невозможно. Потому что мы уже святые, уже Его дети.

 

ФОТО: Gettyimages.ru


Работает на Cornerstone