Тема

Лоза истинная

Андрей Суздальцев
Журнал/Архив/Номер 73/Лоза истинная
Лоза истинная

На заре перестройки, когда церкви стали открывать, а на страницах журнала «Огонек» появились фотографии монастырей и их насельников, я присутствовал при разговоре отца Александра Меня с одним юношей из старой московской семьи, который мечтал стать священником. Разговор происходил в сторожке отца Александра, и молодой человек рассказывал о своей поездке в один из редких действующих монастырей, описывая красоту зданий, икон, монашеского пения, самих монастырских неторопливых служб. Он был очень увлечен, чувствовалось, что монастырская жизнь вдохновила его и что она представлялась ему прекрасной и совершенной. Отец Александр внимательно слушал, а потом подошел к окну и показал на скромный крест над куполом деревянной церкви, в которой он служил все эти годы: «Только бы это не утратить, сохранить, — сказал он, глядя на крест, — остальное все приложится: и музыка, и здания, и служба. Но если утратим это — главного не будет».

Я долго тогда размышлял над этим разговором. Что имел в виду священник? Я знал, что Крест — это символ жертвенной любви Бога к людям, но почему именно он был назван в разговоре центром всего христианства, главным? Ответ ускользал от меня…

В чем же состоит, состояла и будет состоять главная задача Церкви — всех нас верующих? В сохранении зданий? В том, чтобы научить людей правильно молиться? Рассказывать им об Иисусе Христе?

В «Повести об Антихристе», написанной великим русским христианским философом Владимиром Соловьевым, есть такой эпизод. Антихрист, скрывающийся под образом Императора и покровителя церквей, собирает новый Вселенский собор, куда приглашены представители и главы трех великих церквей. И вот, пытаясь завоевать сердца верующих, Император объявляет о своих дарах, которыми он решил облагодетельствовать христианские церкви. Он заявляет, что готов «удовлетворить истинное стремление каждой из них». Католикам он обещает восстановить упраздненное папство и снабдить папу всеми теми полномочиями, которые были им утрачены. Православным он дарит средства для основания Всемирного института археологии, учреждаемого для изучения церковного Предания. А протестантской церкви он обещает основать Центр по исследованию Писания.

Казалось бы, все должны быть довольны. Но происходит нечто непредвиденное. Главы церквей неожиданно отказываются от покровительства Императора-антихриста, ибо в этот момент понимают, кто он такой на самом деле. Каким же образом Антихрист себя разоблачил? Ведь он предлагал всем церквям небывалые возможности и дары. Да, так, но главы всех трех церквей увидели главное — то, что предлагалось Императором, не было истинным стремлением ни одной из церквей. И вот что за всех ответил старец Иоанн: «Великий государь! Всего дороже для нас в христианстве Сам Христос — Он Сам, а от Него все, ибо мы знаем, что в Нем обитает вся полнота Божества телесно»*. Так был изобличен Антихрист.

В конце Евангелия от Матфея Христос обозначает задачу Церкви очень простыми словами: «…идите, научите все народы, крестя их… уча их соблюдать все, что Я повелел вам…» (Мф 28:19). И Он добавляет: «…и вот, Я с вами во все дни до скончания века» (Мф 28:20).

Итак, Христос обращается к нам со словами о передаче и соблюдении через действие того, что Он сказал апостолам, а через них и нам с вами.

И мы можем вспомнить (и возможно, каждый вспомнит что-то свое) то, что отозвалось глубже всего именно в нашем сердце при чтении или слушании Евангелия. Для одних это преодоление смерти, грандиозная весть, которая потрясла свидетелей воскресения, отправила апостолов на смертельно опасные дороги ранней проповеди Благой Вести и отозвалась огненными словами в работах христианских мыслителей начала XX века — таких как Николай Федоров и Николай Бердяев. Для других, таких как, например, уже упомянутый нами Владимир Соловьев, в глубине сердца особым образом раскрываются слова Христа о все­единстве: «…да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в нас едино…» (Ин 17:21).
Для третьих — весть о бескорыстии христианина и его внутренней чистоте, заставившая Лютера восстать против продажности и нечестности представителей тогдашней Римской церкви.

Можно было бы говорить о том, что цель Церкви — вести людей к преображению, к внутреннему одухотворению, к теозису, и все это было бы правильно, и миссия Церкви заключена, конечно же, и в этом тоже.

А также в том, чтобы утешить страждущих, помочь голодным, отправиться туда, где люди умирают от войн и лишений, и служить им среди опасностей и испытаний. И это правда, и это одна из целей Церкви.

И все-таки, когда я сейчас перечисляю эти великие вещи, я невольно ловлю себя на том, что в разговор вкрадывается некоторый смысловой оттенок, который можно услышать, скажем, на заседании работников какой-то очередной грандиозной фирмы: мы собрались, все проанализировали, обозначили цели, теперь вперед, и не отставать, пусть дрожат наши конкуренты!

В чем же здесь дело?
А в том, что все обозначенное словами, вся реальность немного искажается, сдвигается по смыслу. «Мысль изреченная есть ложь», — писал Тютчев. И если в конкретике задач завода или холдинга погрешность этого смещения можно считать ничтожной, ибо мы имеем дело с вещами явными, весомыми и зримыми, то в случае душевной работы и духовной реальности все становится сложнее. Есть вещи, словами не выразимые. Именно поэтому рекомендуется читать Евангелие после молитвы, чтобы Дух открывал нам глубокие и ускользающие от грубого натиска логики смыслы евангельских стихов.

И поэтому, когда я перечислил задачи Церкви, у меня возникло ощущение, что это больше слова, чем духовная реальность, в которой-то одной все и дело!

К тому же все то, что я перечислил в качестве задач христианской церкви, так или иначе входит в духовную практику и других, нехристианских церквей. Помощь страждущим и умирающим демонстрируют почти все духовные движения мира. Буддизм говорит о новой земле (она в нем называется Чистой землей Будды Амиды), мусульманские суфии и поэты — о великой преображающей силе любви, Бхагавадгита учит о блаженном повиновении Высшему и т. д.

А значит, есть то неизреченное, таинственное в христианстве, что может передать только оно. Что же это? Или кто это? Это Христос.

Миссия Церкви как раз и заключается в том, чтобы передать дальнему и ближнему, ищущему и страждущему Самого Христа, саму не изреченную словами, не поддающуюся словам великую тайну Его реальной жизни среди нас. «И вот Я с вами во все дни до скончания века», — сказал Он апостолам перед вознесением, и Он выполняет Свое слово. Он действительно с нами здесь и сейчас. И передавать мы должны прежде всего Его тайную и сокровенную, но от этого не менее реальную и действенную жизнь, Его жизнь.

Каким же образом я, человек далеко не идеальный, устающий, часто пребывающий в суете, в омраченности, могу передать не больше не меньше как Самого Христа. Не самообман ли это, не гордыня, не иллюзия?

Если бы это зависело лишь от меня самого, от моих ничтожных сил и приблизительной человеческой мудрости, говорить, конечно, было бы не о чем. Но не от меня это исходит и не от меня это зависит. Разве не Сам Христос сравнил верующих в Него с кистями на виноградной лозе, которые составляют один организм, разве не сказал Он: без Меня не можете творить ничего? И разве перед арестом Он не молился: пусть они, ученики, будут едины с Нами, Отец, как Я един с Тобой.

А значит, передача Самого Христа жаждущим, желающим расти, вырастать из ограниченной и обусловленной, зачастую слепой жизни происходит не моими силами, а силами, данными мне свыше. Бог делает для меня то, что я не могу сделать для себя или для другого человека сам. Но я могу это сделать с Его помощью.

Однако для того, чтобы Христа передать, нужно, чтобы Он в тебе жил, иначе передавать будет нечего. И тут возникает чувство ложного смирения — да кто я такой, чтобы передавать людям Бога. Однако это действительно смирение ложное. А истинное смирение продемонстрировал Иис­ус, сказав: «Я и Отец одно». И хотя на поверхности это могло прозвучать для слушателей, как проявление непомерной гордыни, на самом деле это было величайшим отказом от собственных притязаний, полным повиновением Высшему, абсолютным отсечением своей воли.

Однако мысль о своей ничтожности в этой великой миссии у меня все равно остается. И тогда я говорю себе: представь себе ржавый провод. Конечно, он некрасив, он давно требует замены, он, конечно, далек от каких-либо технических норм, его давно пора выкинуть на свалку. Но, если нужно зажечь свет в этой вот лампочке, он сгодится, ток по нему все равно пройдет.

Божественная жизнь удивительным образом проходит сквозь людей верующих и действующих, опираясь на свою веру, и я не раз был ошеломленным свидетелем тех результатов, которые достигались Богом при моем, часто неумелом, участии.

И еще одно. Христос, которого мы, христиане, передаем, не внешний, не материальный, не тот, которого можно увидеть физическими глазами и потрогать физическими руками. Это Христос внутренний, тот, кто живет в средоточии нашей души, тот, что питает жизнь Церкви изнутри, преодолевая любые кризисы, сомнения, катастрофы, проводя свет в душу, преодолевая ее немощь и укрепляя дух и тело. Его Царство не снаружи, его бесконечные пространства — внутри нас. И их-то мы несем, действуя каждый на своем скромном месте, во внешний мир, вливая в его часто сумрачные закоулки Божественный свет.

Иногда кажется, что Его с нами нет, что мир обречен, что Бог отвернулся от нас. Но так же казалось и Иисусу в Гефсимании, и Он знает, каково нам в этом испытании и даже в этой временной оставленности, Он вместе с нами и в нас. И нам надо ее пережить, прежде чем мы выйдем к Его свету и силе. А это непросто, это и есть Крест. Вот почему там, в сторожке, священник, который отдал жизнь за Христа, показал на распятие над куполом своей деревенской церкви и сказал — только это главное, только бы это не потерять.

*Соловьев Владимир. Краткая повесть об антихристе. В сб.: Русские философы о войне. М.—Жуковский: Кучково поле. 2005 г. — С. 235.


Работает на Cornerstone