Тема

Зерна сверхъестественного

Андрей Суздальцев
Журнал/Архив/Номер 70/Зерна сверхъестественного
Зерна  сверхъестественного

Ловлю себя на том, что хорошо бы посидеть в тишине и вникнуть в содержание слов «Бог», «счастье», «судьба». У слов есть свойство становиться фантомами, ложными призраками, место существования которых ограничено моей головой, потому что в любом другом месте таких слов, понятий, образов просто не существует. А я ими пользуюсь, как будто словом «Бог» я именно что обозначаю то самое Высшее, то самое не обозначаемое, то самое запредельное, как будто произнося: «судьба» я знаю, что говорю, а употребляя слово «счастье», уверен, что речь идет о чем-то конкретном, понятном и определимом.

Слово — это только повод для путешествия в реальность, только указатель, а не сущность, к которой он направлен. Итак, что же означает слово «счастье»?

Помню, как в 15 лет утром в Сочи у бабушки я прыгал по комнате от счастья, что впереди целый огромный день жизни, в котором будут друзья, море, общение, вечером кино в открытом кинотеатре. Это было прекрасно, к этому даже хочется вернуться. Было ли это счастьем? Да!

Еще раньше, мне 13 лет. Раннее утро. Я вышел из дома и прислушиваюсь. Я пытаюсь различить звуки мотоцикла на подъеме с той стороны оврага. За мной должен приехать двоюродный брат и забрать меня на подводную охоту. Я волнуюсь, что может что-то случиться, и он не приедет, как это уже один раз было. Я стою и вслушиваюсь. Внезапно я различаю еле слышный звук мотоциклетного мотора, и вот уже сквозь ветки алычи я различаю красный мотоцикл «Ява» с коляской, а за рулем загорелую фигуру брата. Ура! Он приехал! Мы едем! Может быть, это было счастье? Да!
Или вот мы стреляем в тире, и я на глазах у девочки, которая мне нравится, выбиваю рекордное количество очков. Счастлив ли я? Конечно!

Что ж, может быть, тут все ясно и не стоит продолжать? Может быть, и так. Но есть одно «но».

Все три описанных состояния счастья объединяет одно свойство, которое наводит на размышления. Это свойство — конечность. Все эти переживания, такие яркие, такие незабываемые и осязаемые настолько, что я и сегодня помню цвет мотоцикла или форму приклада ружья, прошли, кончились. При всем желании я не могу их пережить еще раз, я не могу снова прикоснуться к красной коляске «Явы», взять в руки то пневматическое ружье или запрыгать по комнате от переполняющего меня счастья при мысли о новом дне моей жизни. Нет больше ни того мотоцикла, ни того тира, ни того дома. Нет, в буквальном смысле этого слова.

Что же остается? Память, сожаление о том, что это ушло, кануло, кончилось. Что этого больше нет.

Поэтому я прихожу к грустному выводу, что в любое счастье из того ряда, который я описал, встроено зерно несчастья, зерно, которое обязательно прорастет и станет деревом грусти, цветком утраты, веткой печали по ушедшему. И это реалистический подход. Мне кажется, что это свойство счастливых событий очень хорошо ощущал старый мудрец, который назван в Библии Экклезиастом. Рассмотрев все счастливые события своей жизни и увидев, что каждое из них сопряжено с грустью, бессмысленностью, потому что кончится и уйдет в никуда, и так не раз и не два, а все время существования Земли, он восклицает: «Все суета сует, все одна суета, все это уже было, прошло и исчезло!» И это приговор мудреца земному счастью.

И разве он не прав? Разве не приходит большинство людей к тому, что в старости, приближаясь к заключительным дням жизни, а то и намного раньше, начинают оплакивать канувшие непонятно куда дни юности, дни первой любви, когда ты был сильным, счастливым, любимым или сильной, счастливой, любимой, в зависимости от того, кем является автор воспоминаний. «Река времен в своем стремленье / Уносит все дела людей, / И топит в пропасти забвенья / Народы, царства и царей», как написал за несколько дней до своей смерти Державин на грифельной доске. Так неужели же от счастья ничего не остается, и здесь, на земле, оно кратковременно, беспомощно, обречено? И даже в миг своего торжества уже содержит в себе зерно печали?

Да, это так. Но, знаете, на что следует обратить внимание? Все описанные мной состояния счастья — прекрасные! — переживают и животные: собака, например, особенно щенок, тоже будет радоваться наступающему дню и сразу начнет играть. Пойдем немного дальше, перечислим современные условия счастья: дом, изобилие еды, изобилие имущества, участник любовных игр рядом. Но ведь все это счастье, доступное животным: бобер строит дом, лев убивает антилопу, сорока набивает свое гнездо всякой сверкающей дребеденью, павлин раскрывает веер хвоста, привлекая самку… Неужели столь мало мы отличаемся от прекрасных представителей животного мира?
Мне кажется, что ответ на вопрос о счастье надо искать здесь.

Дело в том, что счастье бывает естественным и сверхъестественным, и слово «сверхъестественный» говорит тут не о каком-то сверхвысоком уровне естественного счастья, а напоминает нам о нашей человеческой природе. Вспомним: тело у нас такое же, как у животных, душа (психика) тоже имеет много общего с миром птиц и зверей. Но вот дух… Дух — это та наша составляющая, которая не принадлежит этому миру. В Библии сказано, что это та наша часть, которую в человека вдохнул Бог. У животных нет способности писать стихи, ставить вопросы о смысле жизни, фантазировать. Как правило, нет у них и способности жертвовать собой ради незнакомого человека — тонущего, например, или находящегося в горящем здании. У животных нет этого драгоценного «почти ничто», которое нельзя показать, невозможно взять в руки, потому что оно — дыхание именно что сверх естественного, сверх природного.

Именно это вот дыхание является источником Бытия человека как человека. А поскольку это дыхание пришло из иного измерения, в котором нет ни привычного пространства, ни привычного нам с вами времени, и вообще там нет ничего привычного, того, что мы в основном выдумали, изобрели, подогнали под ущемленные рамки своего эгоистического сознания, чтоб было удобнее жить, — по этой самой причине иномирного происхождения в нашей основной составляющей — в духе — времени тоже нет и нет привычного пространства.

Время — это категория мысли, причем мысли, рожденной нашим эго — источником всех человеческих заблуждений, потому что, другими словами, эго — это своеволие, гордыня, невежество, ненависть, обида, себялюбие, жалость к себе и т. д. Ложное, фиктивное наше «я», с которым мы себя отождествляем, обладает одним основным свойством, это «я» — самое главное для нас среди всех других миллиардов «я», как в горести, так и в радости, как в правоте, так и в праве на счастье или страдание, не важно. Важно, что оно находится там, где его не было, пока человек пребывал в том гармоническом состоянии, которое названо в Библии раем. Но сейчас, вытеснив Бытие, оно там есть.

Само Бытие человека — вот что такое счастье непреходящее. Потому что в нем отсутствует время и отсутствует эго как его, времени, отец. Оно, это Бытие, просто не может пройти, потому что там, где оно есть, время не течет, оно всегда — сейчас. Когда Фауст говорит «Остановись мгновенье, ты прекрасно», он недоговаривает. Дело в том, что состояние Бытия, в нас вложенное и отличающее нас от животных или от «человека эгоистического» с его блокированием Бытия при помощи своего эго, оно само по себе — чистое, непреходящее, необусловленное счастье, надо только найти к нему дорогу, прорастить семена божественного Бытия, которые таятся в каждом человеке на Земле, потому что такова наша природа.

Давайте вспомним. Да-да, красоту звездного неба, красоту цветка или красоту самоотверженного поступка, не важно большого или малого, и вы увидите, что то счастье, которое связано с этими вещами, всегда с вами. Оно не ушло, потому что оно больше неба, долговечней цветка и, раз это была жертва именно что жизнью, оно больше, чем ваша естественная жизнь, — это ваше сверхъестественное счастье. Именно о нем сказал Иисус Свои знаменитые парадоксальные слова: блаженны нищие, блаженны плачущие... Потому что сверхъестественное счастье делает плач блаженным, а нищету желанной.

Вообще же «техника» сверхъестественного, непреходящего счастья, счастья без зерна печали и гибели — техника не умножения, как принято думать: дом, деньги, иномарка, престиж, яхта, и больше, больше, больше… — нет, не больше, и мы уже знаем почему. Техника не отмеченного смертью счастья — вычитание. И для нашего вычитания не надо раздавать все вещи, дарить кому-то дом и отправлять голодную семью на улицу, нет. Но и дом, и вещи, и все-все в мире, включая и мотоцикл, и цветок, и звезду, и способность дышать и двигаться, и саму жизнь, можно воспринимать не как «мое», а как великий дар, пришедший из глубин сверхъестественного. Отказываться от «своего» и преображать их качество и их природу благодарностью. И ваши вещи, ставшие не вашими, засветятся и согреют вас.

Путь к счастью — путь вычитания, а не умножения.

Однажды я начал дарить цветы, когда у меня не было денег, и вопрос стоял так — поесть или купить букетик гвоздик любимой женщине. И я выбирал второе. Так вот, много я видел букетов, и все они завяли. Но те цветы, купленные на последние рубли в подземном переходе у бабушки, до сих пор цветут, время над ними не властно. А рецепт свободы и непреходящего счастья сформулирован одним любящим Бога мудрым человеком предельно емко и просто: стремиться любить, а не быть любимым, понимать, а не быть понятым, утешать, а не быть утешаемым. Вот она — техника вычитания, истощения эго. Этого у вас никто отобрать не может.

И, подводя итог, я прихожу к заключению, которое можно, впрочем, сколько угодно уточнять: быть счастливым — это быть в Бытии. Быть мне, человеку, в Бытии изначальном, Бытии божественном. И, как ни странно это звучит, для этого у меня есть все возможности, потому что я так создан. Создан для счастья. И хотя путь к нему требует мужества, вдохновения и усилий, это единственно стоящий путь.

 

ФОТО: Gettyimages.ru


Работает на Cornerstone