Рефлексия постапокалипсиса

Само понятие «постапокалипсис» парадоксальное и нелогичное. Парадоксальное, потому что указывает на то, для чего нет образа в нашем сознании, а нелогичное — так как находится за пределами человеческой логики, хотя мы и пытаемся мыслить об этом привычными для нас категориями.

Апокалипсис в узком смысле — греческая транскрипция названия Книги Иоанна Богослова, а в широком — наименование определенной совокупности иудейских и христианских текстов эсхатологического характера. Именно религиозная традиция определяет апокалипсис как завершение настоящей истории человечества, конец времени как такового. Следующий же этап абсолютно иного качества. Книга Откровение перечисляет характеристики нового бытия: прежде всего это царствие Христа со Своими святыми. Далее, дьявол — клеветник и враг рода человеческого — будет лишен возможности действовать на определенный срок. А это значит, что радикальным образом изменится качество жизни: зло потеряет свой внешний источник, исчезнут искушения и соблазны. Ложь как главное оружие Сатаны перестанет действовать. Смерть проявит свою ограниченность и относительность, когда произойдет первое воскресение тех, кто называл Иисуса Христа своим Господом. Страх смерти уже не сможет парализовать волю человека, вынуждая его к самозащите. Толкователи Откровения предполагают, что времени в привычном понимании не будет. Соединившаяся небесная и земная Церковь уже будет пребывать в вечности. Время же сохранит власть над теми, кого Бог по Своему провидению оставил на земле после Второго пришествия Христа. Библия называет этот период Тысячелетним царством, а последующий — новой землей и новым небом1. По этим причинам в христианском мировоззрении понятие постапокалипсиса обладает, так сказать, нулевым содержанием.

Но тема конца света всегда была актуальна и для светского сознания. С конца ХХ века основной площадкой для эсхатологических вариаций стало искусство, прежде всего кинематограф и мультипликация. Именно здесь появляется новый жанр, получивший наиме­нование постапокалиптическо­го. При­­ставка «пост-» отсылает нас к научно-философ­скому течению 70–80- х годов ХХ века постструктурализму и его более популярной ветви постмодернизму. Когда что-то (философская мысль, цивилизация или история) достигает пика своего развития, в это же время начинают обнажаться его логические, социальные или духовные противоречия. Происходит процесс собственного изживания, при котором продолжение, диалектическое развитие становится невозможным. Тогда и наступает период «пост-». Это время хаоса, отсутствия структуры, деградации прежних ценностных ориентиров. Это состояние опустошенности, отрешенности и пессимизма.

В чем же популярность жанра пост­апокалипсиса? Например, с 1970 года было снято и увидело свет более 140 художественных фильмов и анимационных картин на эту тему. Конечно, киноиндустрия делает этот жанр зрелищным. Но корни его востребованности лежат глубже. Чтобы в этом разобраться, давайте проанализируем его стереотипические идеи.

Прежде всего историческим бэкграундом постапокалиптического произведения является произошедшая глобальная катастрофа. Ее масштабы таковы, что почти полностью исчезает человеческая раса. Популяризация научных изысканий футурологов, а также научно-фантастический бум объясняют разнообразие причин подобной катастрофы. Среди них экологические (загрязнение атмосферы), климатические (глобальное потепление или похолодание), геологические (землетрясения), биологические (смертельные вирусы и мутации), астрономические (столкновение с небесными телами), социальные (третья мировая война), техногенные (восстание искусственного интеллекта), религиозные (воцарение антихриста), фантастические и другие. Словом, все те современные проблемные зоны, которые в случае фатального стечения обстоятельств или человеческого фактора могут запустить неуправляемую и всеразрушающую цепную реакцию.

В арсенале постапокалиптического сценария — несколько психологических и философских штампов. У горстки оставшихся в живых происходит цивилизационный откат. Оперируя классификацией американского психолога Абрахама Маслоу, эти люди возвращаются к удовлетворению своих базовых потребностей в еде и безопасности. Они влекомы своими самыми низменными инстинктами.

Налицо нравственная деградация. Закона, который сдерживал человеческую агрессию и регулировал отношения, больше нет. Каждый сам за себя. Выживание становится единственной целью и ценностью, и ради него легализуются любые средства.

В этих условиях зло как бы кристаллизуется. Становится максимально проявленным. Нагнетается атмосфера мрачности происходящего2.

На этом фоне высвечивается то, что в постапокалиптической реальности считается благом: справедливость, независимость, некоторые высшие ценности. Так, справедливость понимается в ветхозаветном контексте — «кровь за кровь». Носители зла должны быть наказаны. Ибо даже великодушие главных героев не в состоянии затронуть их порочные души, дать злодеям второй шанс. Поэтому добро здесь с кулаками.

Независимость — стремление утвердить себя вне какой-либо системы. Для выживания социума всегда требуется жесткая власть с абсолютным ей подчинением. Но это подавляет любое проявление свободы, инициативы и делает невозможным дальнейшее развитие. Поэтому требуется герой, способный сломить правление тоталитарного режима. Он открывает дверь для действия добрых начал.

Высшие ценности — это прежде всего ценности цивилизации: образование, попытка пробудить человеческую душу к единению, к сплочению ради высоких целей.

Можно сказать, что на фоне сгущенного зла и добро тоже становится пронзительно ярким. Но добро в парадигме постапокалипсиса — это сама жизнь как таковая. Поэтому метасообщение любого постапокалиптического произведения — жизнь во что бы то ни стало должна победить смерть. Причем победит жизнь именно социальная. Будет восстановлена цивилизация как самое большое достижение человечества. Глобальная катастрофа заставила историю поставить многоточие, но не оборвала ее. Человечество должно возродиться, а история — вновь продолжиться. На этой земле или другой планете — не так уж и важно.

Пафос идеи постапокалипсиса, тиражируемый в киноиндустрии, в том, что Бог по-прежнему остается ненужным. Воскресение жизни происходит независимо и помимо Него. Здесь мы вновь слышим звуки триумфа человеческой гордости и богоборчества.

Вспомним Екклезиаста: «…нет ничего нового под солнцем…» У пост­апокалипсиса есть библейский прообраз. Это пост-Вавилон. Социальная катастрофа, последовавшая за смешением языков, не была понята как Божье противление человеческой гордости — иначе плодом было бы покаяние народов. Скорее всего, люди восприняли это как некую внешнюю силу, слепую и спонтанную, которую невозможно победить, но нужно пережить.

Отношение к причинам катастрофы — еще одна важная особенность постапокалипсиса. Человечество согласно признать свою вину в разрушении экологической гармонии, в погоне за сиюминутной выгодой. Но оно не в состоянии назвать это грехом перед Богом, а произошедшее воспринять как Божественную кару за богоотступничество. И в этом мы видим коренное отличие библейского «конца света» от светского: в первом случае люди возрыдают, когда узрят Того, которого пронзили (см.: Откр 1:7), то есть смирятся перед Господом как перед Причиной всего происходящего. А во втором вновь звучит девиз «Конец мира — это только начало!»3.

Мысль о надвигающейся катастрофе мирового масштаба не нова. Однако в последнее время о ее вероятности все чаще говорят многие научные исследования и религиозные пророчества. Для человеческого сознания невыносима мысль о конечности своего существования. Но, когда время смертного часа неизвестно, нас это не так страшит. Мы заняты решением актуальных и насущных проблем. В то же время в средствах массовой информации усиленно муссируется тема неотвратимых потрясений. Манипулируя ею, поднимают вверх свои рейтинги всевозможные блоги и новостные ленты. Мы стараемся не обращать внимания на броские заголовки. Но порой в нас попадает та или иная информация, которая как ядовитое семя прорастает в нас страхом. Тогда словосочетание «конец света» начинает восприниматься как приговор, обойти или отсрочить который невозможно. Остается одно — представить апокалипсис не как финал, уничтожающий все живое и конкретно меня, а лишь как глобальное потрясение, в котором есть выжившие, и возможно, я. Постапокалипсис — это своеобразная попытка справиться со страхом перед неизбежным. Это взгляд за грань небытия ради хотя бы одной надежды, что снова наступит утро.

Но, «чтобы создать прекрасную новую жизнь, нужно быть светлым и безгрешным, как Бог. Человек же темен и грешен. Он думает о власти и о выгоде. Поэтому он умеет порождать только монстров»4.

Вот такая рефлексия постапокалипсиса.
1См.: Ис 65:17, Откр 21:1. То, что отцы церкви называют тайной восьмого дня.
2Для этого используются различные визуальные эффекты: съемка с обедненными цветами или просто черно-белая, небо неестественно белесое, а земля — серая и т. д.
3Слоган многих фильмов постапокалиптического жанра.
4Антонов Сергей. Темные тоннели. Электронный ресурс: https://e-libra.ru/read/313138-temnie-tunneli.html (дата обращения: 5 июня 2018 года).

ФОТО: Gettyimages.ru