Тема
Прогрессивное время, в котором мы живем, большинству цивилизаций в древности не было знакомо. Если бы грек, современник Гомера или Перикла, услышал, что все лучшее впереди, он бы этого не понял. «Впереди? Какое это ко мне имеет отношение? Нет, не впереди — важно то, что происходит сейчас», — мог бы ответить он.
Время большинства цивилизаций текло по кругу, по циклу. Это давало человеку возможность жить именно сейчас, удерживать свое внимание на том, что происходит с ним и с окружением в момент «сейчас», прямо здесь; цикличное время давало возможность разделять вневременную суть бытия, то «здесь-бытие», о котором так много говорил и писал в XX веке выдающийся философ Мартин Хайдеггер.
Человек не погружался, как при русском коммунизме, стоявшем на марксистском теоретическом фундаменте, в мысли о том, что ждет впереди если не его, то следующие поколения, — в мысли о грядущем счастье, — он разделял и проживал счастье каждого текущего мгновения «сейчас», испытывал блаженную сопричастность всему, что происходило в нем самом и вокруг него, — закату солнца, шуму и плеску волн, вкусу оливок, «винноцветному морю», звукам песни...
Конечно, тут речь идет о доминирующем состоянии древнего человека, не о всеобщем — греки знали и страх смерти, и ужас фатума, и потемки Аида, и все же у них была развита (и куда больше, чем у современного западного человека) способность радоваться вещам сотворенного мира — вкусу пищи, летящей в небе птице, теплу, идущему от огня, красивым сосудам, быкам, пашущим землю, кораблям в море.
Прогрессивное время знали лишь две цивилизации — еврейская и иранская. Именно их интуиция была направлена на то, чего еще нет, на ту полноту и завершение времен, когда осуществится переход от несовершенного состояния мира к совершенному, райскому, когда, как написано у Исаии, лев будет есть сено, младенца не ужалит змея и мир достигнет гармонии, когда, как добавляет автор Апокалипсиса, Бог от рет всякую слезу и смерти уже не будет.
Современная цивилизация, как мы знаем и видим, наследовала именно прогрессивному мироощущению: охваченная пафосом технических и научных открытий в своем становлении, она с каждым веком стремилась как можно быстрее пройти в будущее, и постепенно скорость, технологии, изобретение все новых и новых машин стали для общества самоцелью. На сегодняшний день редко можно встретить человека, который всерьез рассуждал бы о пророчествах Исаии или Иоанна по поводу «новой земли и нового неба», — сама цель, к которой устремлялось прогрессивное время, оказалась забытой. Зато пафос скорости, внедрения все большего количества уже не подчиняющихся человеку машин в повседневную жизнь, лихорадка развития непонятно в каком направлении, а вместе с ней неврозы, наркомания, самоубийства, крушение семей, алкоголизм стали теми проблемами, которые вышли на первое место в ответ на безумную гонку «по вертикальной стене».
Генная инженерия, синтетическая еда, отравленные океаны, искусственные зачатия, смена пола, захламленный космос, города в смоге, нанотехнологии, зависимость от смартфонов, кризис семьи — вот с чем сегодня приходится иметь дело, и все это — следствие развития техники, конкретизация идеи прогрессивного времени.
Нетрудно догадаться, что мышление «человека прогресса» становится все более рациональным, все более прагматичным, все менее глубоким. Идея прогресса вырвала инициативу развития из рук человека, увела его далеко в сторону от магистрального пути, поставила на край пропасти.
Так что же, неужели библейские пророки предлагали то, что приведет человечество к краху?
Конечно же нет.
Давайте вспомним, что говорил пророк из Назарета И исус: «Не заботьтесь о завтрашнем дне», не стремитесь его достигнуть как можно скорее, говорил Он, но прежде всего «возлюбите друг друга, как Я возлюбил вас», «посмотрите на полевые лилии, как они растут: не трудятся, не прядут», и однажды дал формулу отношения со временем, никак не вмещающуюся в концепцию времени прогрессивного: «Прежде нежели был Авраам, Я есмь». Разве это не противоречит идее прогресса, идеи поступательного времени? Так в чем же здесь дело?
А в том, что речь здесь идет о «вертикальном» измерении человека — наряду с горизонтальным, с «прогрессивным». И если его скинуть со счетов, то мы рано или поздно окажемся перед лицом катастрофы. Ибо именно в «вертикальном» измерении сокрыты силы и возможности человека, превосходящие фактор Рока, фактор ограниченности людской природы, ибо именно это измерение превосходит все, что может человек «сам». Такой модус человеческого бытия вырывается из времени, из его причинно-следственной связи, из его обреченности. Это тот божественный «избыток», где возможно чудо.
Любовь, которую предлагает осуществить Своим ученикам Спаситель, — это любовь «из вечности», ничем не обусловленная, расположенная в сфере сверхъестественных особенностей человеческой природы, о свойствах которой Христос напоминает Своим ученикам.
«Прежде нежели был Авраам…» — говорит Иисус, оперируя понятиями линейного времени, и тут же взрывает эти понятия следующими двумя словами: «…Я есмь». Есмь — это модус бытия не сегодня, не вчера, не завтра. Это модус бытия — всегда и одновременно прямо сейчас. Это модус вечного сейчас, вневременного измерения жизни.
Итак, вот что Он тогда сказал, вот что тут самое важное: прежде линейного времени («прежде чем был Авраам») есть измерение вечное, в которое погружен Он Сам и в которое Он предлагает погрузиться ученикам — здесь, на Земле, не дожидаясь «конца времен», а подготовляя его. И это ощущение, это измерение — оно всегда вне, «не от мира сего» несмотря на то что носитель его проживает в координатах обыкновенного линейного времени. И лишь в перекрестии вечного измерения и линейного времени человек способен найти себя, смысл жизни и свое настоящее-будущее.
Это измерение имеет к нам большее отношение, чем мы сами, придуманные самими собой и равняющиеся на выдуманные же ценности: престиж, деньги, власть, моду… Это измерение имеет огромное практическое значение. Можно сказать, что прежде всего от него, а не от, скажем, количества денег зависит наше счастье в жизни.
Каждый из нас испытывал сверхвременные «моменты вечности» — когда влюблялся, когда рисковал жизнью ради другого человека, когда занимался экстремальным спортом, когда сочинял стихи или музыку, когда глубоко и искренне молился...
Мы гадаем — в чем состоят основания для нашего будущего? Что можно сделать для того, чтобы оно не стало катастрофическим? Мы выискиваем технические решения, способы ограничить разрушительные технологии и поощрить «полезные». Мы говорим о возможности объединения мудрых людей вместе, чтобы противопоставить их обезумевшему прогрессу. И все это полезные вещи, все это необходимые размышления. Но давайте не забывать о самом главном, о том, что произошло в далеком прошлом, — о Распятии. И если я скажу, что наше будущее находится там, где произошло Распятие, не спешите меня упрекать в любви к парадоксам или в непонимании реальных запросов времени.
Во-первых, Распятие — этот акт высшей любви Бога к человеку — произошло не только в историческом времени, оно произошло в вечности, в вертикальном измерении человеческого бытия. А значит, Распятие расположено также и вне времен и пространств, значит, оно не только произошло, но и происходит. А значит, оно происходит и сегодня.
Замечательный ученый и писатель академик Сергей Аверинцев в одной из своих статей писал о том, что после Голгофы определился центр мира, что время потекло от Креста в двух направлениях — в прошлое и в будущее, меняя их смысл по мере того, как суть распятия наводила на резкость все то, что случилось в истории человеческого рода до него, и то, что случится позже.
Крест — это действительно ключ к смыслам. Причем живой ключ. Связь с ним дает возможность выверить свой курс, выйдя из гипнотического мира новых ценностей (новее вечности, у которой нет возраста, ибо она не во времени, все равно ничего быть не может), — возможность, находясь рядом с Крестом, менять будущее по той модели, когда цель времени — теозис, обожение и преображение мира, когда его смысл — новая земля и новое небо, где не будет смерти.
Связь с Крестом, любовью, осуществленной сразу во времени и в вечности, — вот основания для нашего будущего, вот выход из коллективного гипноза. И понятно, что, когда я говорю «Крест», я имею в виду деяние, поражающее своей смиренной всемирностью, своим невыносимым для сознания, ни с чем не сравнимым актом любви человека и Бога по имени Иисус Христос. Пока эта связь есть, мы живы и живо наше будущее, оборвать ее — значит потерять самих себя, не говоря уже о следующих поколениях.
Недавно мой очень близкий друг рассказал мне эффектную историю. Одного знаменитого телеведущего, человека обаятельного и умного, пригласили в программу другого канала. И ведущий этой программы в конце диалога задает собеседнику вопрос: вот вы атеист, и все же, если бы вы встретили Бога, что бы вы ему сказали? «Я бы сказал, — отвечает обаятельный и умный атеист, — я бы сказал: “Как тебе не стыдно? Ты создал мир, в котором столько зла, столько предательств, столько вранья, подлостей, насилия, грязи, смертей, лжи, ужаса!” Да, я бы сказал: как тебе не стыдно!»
Я пересказываю слова моего друга, сам я этой программы, к сожалению, не видел. Было видно, что моему интеллигентному товарищу, знаменитому музыканту пришлись по душе слова обаятельного атеиста, несмотря на то что мой друг вовсе не атеист. Он увидел в них правду, которую трудно опровергнуть. Он смотрел на меня, а я искал быстрого и точного ответа… и не находил.
Но через некоторое время ответ пришел. «Не сказал бы, — пробормотал я, — он бы этого ни за что не сказал, поскольку он человек порядочный, уже хотя бы поэтому». Мой друг смотрел на меня с недоумением. И тогда я продолжил: «Наш телеведущий скорбит о жертвах истории, о миллионах замученных, преданных и обманутых мужчин и женщин. Представь себе, что вместо Бога в сиянии молний или Бога, сидящего на величественном троне, он встречает безвинно замученного человека, о котором все знают, что Он не только не сделал ничего плохого, но прожил короткую жизнь праведника. И вот теперь Он распят на позорном столбе, а мимо идут люди, которые издеваются над Ним, смеются, вышучивают и оскорбляют Мученика в последние минуты Его жизни.
Тут же стоит мать и смотрит на умирающего Сына, которого ночью избивали, пытали, осмеивали ни за что, просто потому, что кто-то Ему позавидовал, а кто-то решил, что так будет для всех лучше, а кто-то испугался за свою карьеру и умыл руки.
И если телеведущий, человек порядочный, действительно захочет сказать свою фразу “Как тебе не стыдно!” Богу, то пусть подойдет к распятому на кресте, встанет рядом с Его убитой горем матерью и произнесет эти свои слова. Ибо этот умирающий между двумя преступниками на кресте невинно осужденный и есть Бог, которому он хочет предъявить свои претензии».
Нет, не сказал бы этих слов ведущий и атеист, не сказал бы, язык бы не повернулся и совесть бы не позволила. Такие слова хороши и эффектны по отношению к воображаемому богу, но они невозможны по отношению к Богу реальному.
Распятие все наводит на резкость, все приводит к правде.
История Богочеловека — нестерпимо прекрасна и просто нестерпима, потому что нет человеческих слов, чтобы ее описать, проговорить, оценить. Но для этого есть человеческое сердце.
И как раз от него, пробужденного, зависит наше будущее. Нет, не от технологий, не от прогресса, не от стратегий поведения христианина. От сердца, взявшего жизнь у голгофского Страдальца и отдавшего свою жизнь Ему же, от Источника новой неизреченной жизни и новой радости. И это не высокопарные слова, это описание реальности, которую каждый может разглядеть, если вглядится внимательнее.
ФОТО: Gettyimages.ru
