Тема
Недавно я посмотрел британский фильм «Третья звезда». Молодой человек смертельно болен, у него рак. Три друга собираются вместе, чтобы отправиться с ним в последнее путешествие. С ними случаются смешные истории, но также сквозит и подавленность, о некоторых вещах трудно говорить. У главного героя бывают срывы, он говорит своим друзьям жесткие и даже жестокие вещи. А что могут друзья? Как они его утешают? Они просто находятся рядом, терпят, сопереживают.
Фильм непустой, и друзья главного героя — это настоящие друзья. Их молчание драгоценно. Но как случилось, что никому из них в голову не приходит ничего, что придало бы смысл мучению их друга (превратило бы в осмысленное страдание), не говорю уже о том, что дало бы утешение и надежду?
Традиция утешения в страданиях имеет почтенную историю. Я открываю «Слово утешения к жене» Плутарха. Тимоксена только что потеряла любимую единственную дочь, и супруг, находящийся в отъезде, старается ее утешить в письме.
Прежде всего он предупреждает ее от чрезмерной печали, которую будет трудно вынести ему самому, просит подумать и о нем. Он подробно вспоминает дочь, ее добрые качества и задается вопросом: почему то, что раньше их так радовало, теперь должно огорчать? Он не предлагает отбросить память, напротив, помнить — но помнить радостное, доброе. Далее он хвалит жену за умеренность в скорбях, внешнюю сдержанность и проявленную силу духа. Он рассказывает ей притчу о скорби, которая, раз поселившись в доме, с большим трудом покидает его, и предлагает не увеличивать страдания особыми обрядами плача. Он рекомендует ей перенестись мысленно в то время, когда ребенка еще не было и они были счастливы, и посмотреть на всю ситуацию шире: не концентрироваться на смерти, а благодарить судьбу за благо радости жизни дочери — пусть и быстротечное. Если посмотреть на жизнь супруги в целом, то можно увидеть, что в ней всего вдоволь; печалиться же чрезмерно — это как критиковать отдельные несовершенные стихи Гомера, забывая о великой гармонии целого. Наконец, он также предлагает не печалиться и о том, что дочь будто бы была лишена многого — взросления, материнства. По Плутарху, она уже пребывает в беспечальном состоянии, и, свободная от уз тела, ее бессмертная душа находится в лучшем состоянии.
В целом мы можем здесь видеть основные стратегии утешения, принятые в античности: признак мудрости — не печалиться чрезмерно; это пройдет; было ведь и хорошее, обрати внимание на это, смотри на ситуацию в целом, не концентрируйся на трагедии; такова судьба всех, это воля богов, и скорбеть — гневить их и бесчестить судьбу; дочь созрела для вечности, и ее душа бессмертна и беспечальна.
Если бы речь шла об Эпикуре, он предложил бы не думать о прошлом, а успеть получить радость и удовольствие от сегодняшнего дня, которого потом не вернуть. А про взрослого человека было бы сказано, что он продолжает жить в своих детях и учениках.
Нам трудно сейчас погрузиться в мир античных представлений. Может быть, это и утешило бедную Тимоксену. Но, по правде говоря, в этих словах содержится лишь здравый смысл, здесь нет надежды, превозмогающей смерть. Думаю, утешили не слова, а проявленная любовь, соприсутствие жене в страдании. И все же неудивительно, что автор статьи об утешении в античности в Богословском словаре Нового Завета Р. Киттеля приходит к выводу, что в целом надежды и утешения в античности было немного — что один бедняк может дать другому? (Но это я уже забегаю вперед.)
А как утешали друзей древние иудеи? Помимо личного присутствия, соучастия в горевании вместе с плакальщицами, скорбящим предлагалось утешиться трапезой и — это принципиально — возложить свою надежду на Бога. Богу здесь, в отличие от античной традиции, доверяют. Он — Отец, Он тот, кто спасает и заботится о Своем народе: Он вывел народ из Египта, избавил от рабства, одержал победу над стихиями и враждебными царями, Ему ли не позаботиться о скорбящем? Несчастья — на мгновение, для обращения на путь жизни, но милость Его вечна. Праведник в итоге всегда торжествует. Его присутствие, Его образ насыщают, утешают и вселяют радость, рядом с Ним отступает страх смерти и ада. Так утешают себя псалмопевцы, и их слова проникают до глубины души. В пророческой традиции обретает свой голос мотив надежды на будущее царство Мессии, во время которого страданий больше не будет.
Впрочем, у этой традиции есть и обратная сторона. Сталкиваясь с сильным страданием, есть большое искушение включить его в причинно-следственную связь: страдаешь — прогневал Бога — не иначе как совершил грех. Такова логика друзей Иова. Да, сначала они некоторое время сидят молча и горюют вместе с ним, но потом в попытке защитить Бога (отцы всякой апологетики!) они начинают обвинять самого Иова. Утешение превращается в богословский диспут, и утешается Иов только Встречей; ему дозволено видеть Бога. В этом он предтеча героев Нового Завета; утешает не логика, утешает присутствие Любви.
Господь Иисус и Его апостолы живут в традиции Завета, но с одним уточнением: Мессия пришел (см.: Лк 4:18–21). Поэтому блаженны плачущие — они утешатся, если поверят Ему (см.: Мф 5:4). Само Его присутствие несет мир и исцеление (см.: Лк 7:22). Утешение скорбящих будет заключаться не в даровании богатства, а в награде на небесах (см.: Лк 6:21– 24). Но самое главное утешение — это общение с Духом Утешителем, которого посылает Иисус Своим ученикам (см.: Ин 16:7). С Ним нет одиночества (см.: Рим 8:35– 39). Он действует в сердце и свидетельствует о любви Божией (см.: Рим 8:16). Верующие могут утешать себя примерами страдающих праведников из Писаний, мыслью о том, что Бог знает об их страданиях, Сам проходил через подобное и очень хорошо понимает страдальцев (см.: Евр 2:10–18). Утешение приходит в лице братьев (см.: 2 Кор 7:6), и верующим даже заповедано утешать малодушных (см.: 1 Фес 5:14).
Как мне кажется, важным открытием в традиции утешения стал опыт апостола Павла, который отражен в первой главе Второго послания к Коринфянам.
Адресаты Павла страдают. Страдания могут быть разного рода: душевные переживания, болезни, физические мучения, лишения, потеря близких, близость смерти... Мы можем только гадать о том, как именно страдают коринфяне. Также в письме не уточняется, с чем связаны их страдания. Может быть, это страдания за веру во Христа, то есть гонения от язычников, неверующих родных и проч. Может быть, это страдания из послушания Христу: труд покаяния, изменение своей жизни, послушание заповедям. Может быть, это та тайна, о которой обмолвится Павел в Послании к Филиппийцам, — соучастие в страданиях Христа, праведник в этой жизни не может не страдать. Мы не знаем, с чем связаны страдания коринфян, и, может быть, это к лучшему: ведь не столь важно, от чего ты страдаешь (главное, чтобы не как злодей), гораздо важнее, как ты к этому относишься.
Начиная утешать, Павел воздает хвалу Богу, который является Отцом всякого утешения. Таким образом он переводит взгляд своих слушателей с самих себя на Бога. Как мы видели, это первое и самое важное движение верующей души, ищущей утешения, — движение к Богу. А затем вдруг оказывается, что и сам Павел страдает!
В одиночку страдать трудно. Кажется, что весь мир радуется, когда нам плохо. Но коринфяне, да и мы вместе с ними не одиноки в своих страданиях — страдают даже великие праведники, апостолы Христовы. Страдание — общая участь в этом мире, есть люди, которые идут тем же или даже более высоким путем, чем мы. На их фоне значимость обычных страданий бледнеет.
Павел между тем не просто страдает; он испытывает утешение от Бога: «…по мере, как умножаются в нас страдания Христовы, умножается Христом и утешение наше» (2 Кор 1:5). Это утешение, как видится Павлу, нужно не только ему самому: зная, как Бог утешает, он может делиться этим, передавать это утешение дальше. В духовной жизни с этой закономерностью сталкиваешься не раз: ты не можешь даровать прощение, пока сам не пережил прощение от Бога; не можешь примириться, пока Он с тобою не помирится. Здесь ты не можешь по-настоящему быть утешителем, если сам не испытал Божьего утешения. Круговорот любви.
В свое время старец Зосимовский Алексий сказал одной девушке, сильно унывавшей: «Когда ты с Богом пройдешь это, ты будешь способна утешать и других». Что если нам так смотреть на трудности и страдания, выпадающие на нашу долю?
Но и это еще не все. В отличие от утешителей-философов Павел знает, что впереди нас ждет не забвение, не жизнь только в доброй памяти потомков. Он не боится смерти, а жаждет ее: «Желаем лучше выйти из тела и водвориться у Господа — чтобы смертное было поглощено жизнью» (ср.: 2 Кор 5: 4, 8; особ. Флп 1:21–24). Павел верит, что это будет жизнь гораздо более полная, настоящая, чем есть сейчас, жизнь, где слезы высохнут, грехи будут уничтожены, тленное будет побеждено, разлуки не будет и вера уступит место видению, очевидной близости.
Такова вера Церкви, таков опыт великих людей. Но в нашей жизни все может быть не столь прямо, однозначно. И сам Павел порой унывал, страшился, печалился, и только долговременный навык жизни с Богом его постепенно менял, смягчал, так что уже в конце он ничего не боялся. К. Льюис очень логично в своей книге «Страдание» объясняет страдания. Но это не спасает его от горечи и почти безнадежности из-за смерти жены, свидетельством которых стала «Боль утраты».
Если попытаться перейти теперь к тому, что в понимании страданий дает нам современность, то сегодня благодаря исследованиям мы точно знаем, что не помогает справиться со страданием. Не помогает переключение внимания на что-то еще — от своей боли не уйдешь. Не помогают логические объяснения (рационализация) и другие механизмы психологической защиты; они в итоге отнимают жизнь, делают нас негибкими, бесчувственными. Не помогает «не замечать» — так можно даже дойти до болезни, часто этим незамечаемым страданием подпитываются зависимости. Но нельзя и винить нас за то, что мы пытаемся переключиться, объяснить, стараемся не замечать. Это лишь свидетельствует, что пока у нас нет сил встретиться с болью.
Чтобы по-настоящему справиться со страданием, считает выдающийся отечественный антрополог и психолог Ф. Е. Василюк, его можно только пережить. А это значит — испытать его, открыться ему и выразить его (другому человеку, самому себе в дневнике, Богу в молитве), проделать некоторую работу по отношению к переживанию и найти в нем смысл.
Одни и те же критические ситуации мы можем воспринимать весьма различно. Возьмем мучительные конфликтные отношения с матерью. Один человек будет воспринимать конфликты с ней просто как ситуацию внешнего давления, стресса — и для него довольно, что кто-то ему посочувствует, предложит уехать «на юга» отдохнуть. Другой будет фрустрирован: как же так, я не могу найти общий язык с человеком, — и ему будет казаться решением проблемы прочесть книгу или пройти тренинг по коммуникации. Третий воспринимает эту ситуацию как ценностный конфликт: он хочет быть в мире с той, которая дала ему жизнь и которую заповедано почитать, и одновременно не хочет поступаться своей свободой и искренностью, — и ему необходимо принять внутреннее решение, какую из этих ценностей придется поставить ниже. Для четвертого ситуация является настоящим кризисом: его мать нездорова, и он принял решение быть рядом, терпеть и при этом чувствует, что сил уходит много, надежды на изменение ситуации нет, не жизнь, а мучение, и его задача — найти смысл в происходящем. Очень важно понять, как человек воспринимает происходящее — просто как стресс или фрустрацию, как ценностный конфликт или кризис. Решения низшего порядка не сработают там, где стоит задача на смысл. Часто для понимания происходящего важно знать некоторые закономерности протекания переживаний: например, работы горя при утрате или механизмы прощения.
Соответственно, несколько слов о том, как быть, если мы оказались рядом со страдающим человеком.
Давайте не будем пытаться его заговорить и отвлечь. Лучше помолчать вместе и дать ему выговориться, выплакаться. Не будем говорить ему, что он «должен» думать или чувствовать, вообще не будем советовать. Лучше помочь ему выразить свое переживание: «Так ли я слышу, что тебе сейчас очень грустно и одиноко? Ты рассержен из-за того, что произошло? Как ты?» Не будем навязывать ему объяснение происходящего. Лучше спросим, что дает ему силы. А если человек заинтересован и это уместно, можем поделиться, как сами проходили через похожий опыт, засвидетельствуем что и Кто дает нам надежду. Не будем питать иллюзий, будто наша краткая встреча исцелит человека. Лучше обнимем его со словами ободрения и сочувствия: «Ты проходишь через такое, уважаю тебя! Понимаю, каково тебе». Если это верующий человек, можно предложить ему вместе помолиться, предать ситуацию Богу.
Если вы страдаете, помоги вам Бог. Не будьте одни в страданиях. Если рядом с вами страдающий — да подаст Он вам мудрости в том, как утешать, ободрять, хотя бы просто быть рядом.
ФОТО: Gettyimagrs.ru, Wikipedia.org
