Тема
Понимание Священного Писания часто оказывается делом непростым. Это происходит не из-за нарочитой усложненности или зашифрованности текста и не из-за недостаточных интеллектуальных способностей читателя. Напротив, Писание изначально было обращено не к каким-то особенным людям и было открыто для понимания его всеми. Но уж очень велик разрыв между представлениями людей тех времен, когда эти тексты создавались, и людей нашего времени. Иные условия жизни, иной культурный контекст, иной язык — все это затрудняет понимание священных текстов современным читателем. К тому же сами эти тексты многозначны (с этой проблемой сталкивались все, кто занимался переводом Священного Писания на иные языки). И кроме того, есть принципиальная особенность Библии: она является результатом преломления божественного Откровения в людях, принимавших и передававших его другим. Все это делает Священное Писание Словом живым, тождественным в себе самом, но постоянно изменяющимся в его восприятии людьми. Поэтому на протяжении истории возникает множество интерпретаций библейских текстов, не отвергаемых традицией (иудейской или христианской), возможно, обладающих разным авторитетом, но не способных претендовать на звание единственно правильных.
Тем не менее для читателей Библии во все времена характерно стремление к поиску наиболее убедительных для них интерпретаций ее текстов, чем и объясняется обилие вопросов, задаваемых людьми друг другу (непосредственно или путем чтения разнообразных комментариев и истолкований) в случаях, когда самостоятельное понимание затруднено. В этой статье мы попытаемся ответить на некоторые из таких вопросов, полученных редакцией нашего журнала.
Тексты Библии многослойны, люди, записавшие их, жили в незапамятные времена, и во все века человек, обращаясь к Библии, искал в ней ответы на вопросы своего времени. Поэтому следует еще раз отметить, что по каждому из этих вопросов можно найти множество вариантов ответа, и те, что приведены здесь, ни в коей мере не претендуют на то, что они единственно возможные и правильные.
История грехопадения. Откуда взялся змей в совершенном райском саду? Почему Бог прямо не предупредил Адама о грядущей опасности?
«Змей был хитрее всех зверей полевых, которых создал Господь Бог. И сказал змей жене: подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни от какого дерева в раю? И сказала жена змею: плоды с дерев мы можем есть, только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть. И сказал змей жене: нет, не умрете, но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло. И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание; и взяла плодов его и ела; и дала также мужу своему, и он ел. И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания. И услышали голос Господа Бога, ходящего в раю во время прохлады дня; и скрылся Адам и жена его от лица Господа Бога между деревьями рая. И воззвал Господь Бог к Адаму и сказал ему: [Адам], где ты? Он сказал: голос Твой я услышал в раю, и убоялся, потому что я наг, и скрылся. И сказал [Бог]: кто сказал тебе, что ты наг? не ел ли ты от дерева, с которого Я запретил тебе есть? Адам сказал: жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел. И сказал Господь Бог жене: что ты это сделала? Жена сказала: змей обольстил меня, и я ела» (Быт 3:1–13).
Текст о грехопадении — один из самых основополагающих в Библии. Его смысловая нагрузка огромна. Но современный читатель привык воспринимать любой текст (особенно прозаический) либо как репортаж (отчет, документ), либо как выдумку. Статус Священного Писания не позволяет считать его выдумкой. Когда же люди, прочитав этот текст, начинают задавать вопросы, то они совершенно теряют из виду то, что это не репортаж, что подобный жанр вообще возник в человеческой культуре на много веков позже появления самого этого текста.
Задача этого текста смысловая, а смысл настолько огромен, что для его выражения словесного инструментария еще не было выработано, поэтому появляется метафора, уподобляющая нечто впрямую не выразимое каким-то знакомым образам или явлениям. Понятно, что уподобление не является абсолютным отображением реальности, но оно позволяет увидеть какие-то существенные стороны того, что надо описать. Какие-то второстепенные детали, связанные именно с механизмом метафоры, не вызывают у человека, привычного к такому способу изложения, интереса в отличие от человека, привыкшего к жанру документа. Для человека, воспринимавшего текст о грехопадении тогда, когда он появился, было совершенно не важно, откуда змей взялся, почему он разговаривал и каким образом перемещался, если ползать стал только потом. А вот то, что он змей (со всеми ассоциациями, связанными со змеями в той культуре), то, каким образом его ложь оказывается искушением для человека, и то, какие последствия (описанные опять же метафорически) ожидают человека, впадшего в искушение, — это очень важно.
Конечно, мы можем попытаться ответить и на вопрос, откуда взялся змей, но поскольку это не соответствует замыслу библейского текста, то и ответ может оказаться не слишком соответствующим тому, что автор текста хотел нам передать. Например, можно задать встречный вопрос: а можно ли считать совершенным райский сад, если в нем происходит грехопадение?
Почему Бог прямо не предупредил человека о последствиях грехопадения? То есть как это «Бог не предупредил»? Как раз предупредил: «От дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь» (Быт 2:17). А что еще должен был Бог сказать? Объяснить, что такое смерть? А как это можно сделать, если в человеческом опыте еще нет смерти? Сказать: вот, к тебе подойдет такой-то, так ты его не слушай? Но ведь человек наделен свободой, в том числе свободой выбирать, кого слушать — Бога или кого-то другого. Нет, тут никаких претензий к Богу нет.
Жертвоприношение Авраама
«Бог сказал: возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака; и пойди в землю Мориа и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе. Авраам встал рано утром, оседлал осла своего, взял с собою двоих из отроков своих и Исаака, сына своего; наколол дров для всесожжения, и встав пошел на место, о котором сказал ему Бог. На третий день Авраам возвел очи свои, и увидел то место издалека. И сказал Авраам отрокам своим: останьтесь вы здесь с ослом, а я и сын пойдем туда и поклонимся, и возвратимся к вам. И взял Авраам дрова для всесожжения, и возложил на Исаака, сына своего; взял в руки огонь и нож, и пошли оба вместе. И начал Исаак говорить Аврааму, отцу своему, и сказал: отец мой! Он отвечал: вот я, сын мой. Он сказал: вот огонь и дрова, где же агнец для всесожжения? Авраам сказал: Бог усмотрит Себе агнца для всесожжения, сын мой. И шли далее оба вместе. И пришли на место, о котором сказал ему Бог; и устроил там Авраам жертвенник, разложил дрова и, связав сына своего Исаака, положил его на жертвенник поверх дров. И простер Авраам руку свою и взял нож, чтобы заколоть сына своего. Но Ангел Господень воззвал к нему с неба и сказал: Авраам! Авраам! Он сказал: вот я. Ангел сказал: не поднимай руки твоей на отрока и не делай над ним ничего, ибо теперь Я знаю, что боишься ты Бога и не пожалел сына твоего, единственного твоего, для Меня. И возвел Авраам очи свои и увидел: и вот, позади овен, запутавшийся в чаще рогами своими. Авраам пошел, взял овна и принес его во всесожжение вместо [Исаака], сына своего» (Быт 22:2–13).
Видимо, весь рассказ о принесении Авраамом Исаака в жертву оказался вопросом. Надо сказать, что истолкований этого эпизода существует очень много, и они очень разнообразны. Пожалуй, основными моментами, характерными для всех истолкований, являются восхищение верой Авраама, позволяющей ему пройти сквозь абсурдность ситуации, и утверждение неприемлемости для Бога человеческих жертвоприношений. Важно также то, что описанное здесь «жестокое» испытание Богом веры Авраама стало абсолютно незабываемым для всей иуде о-христианской цивилизации уроком необходимости (а не выгодности или удобства) веры как доверия и верности Богу Единому. Есть некоторые различия в подходах к этому эпизоду у иудейской и христианской традиций. Для знакомства с другими деталями интерпретаций и их разбросом можно обратиться к «Википедии». Из сравнительно недавних примеров могут заинтересовать работы Д. В. Щедровицкого «Введение в Ветхий Завет» и В. В. Сорокина «Историко-культурный контекст Ветхого Завета»*.
Тот, кто потеряет душу свою ради Меня, сохранит ее «Тогда Иисус сказал ученикам Своим: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною, ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее; какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? или какой выкуп даст человек за душу свою? ибо приидет Сын Человеческий во славе Отца Своего с Ангелами Своими и тогда воздаст каждому по делам его» (Мф 16:24–27).
Эти слова Христа характерны для Него своей резкой парадоксальностью. Тем более что слово, переведенное здесь на русский язык как «душа», вообще говоря, означает «жизнь», «поток жизни». Возможно, Христос хочет, чтобы Его ученики услышали и запомнили (и это удалось!), что то, что мы обычно считаем жизнью, недостойно этого названия, и желание сохранить ее такой, какая она есть, означает фактически продолжение постепенного умирания. Но следование за Христом (обратите внимание на контекст этих слов в Мф 16:24–25; Мк 8:34–35; Лк 9:23–24), отказ от инерции обыденной жизни ради соединения с Ним и ближними в любви Божьей делает эту жизнь подлинной, наполненной смыслом и становится ступенькой на пути к бессмертию.
*www.bible-center.ru/book/context/beginning
Фото: Gettyimages.ru
