Тема

Ангельская бабочка и гипноз гусеницы

Андрей Суздальцев
Журнал/Архив/Номер 60/Ангельская бабочка и гипноз гусеницы

 

Ангельская бабочка и гипноз гусеницы

 Недавно посмотрел передачу про мусор. Оказывается, тысячи квадратных миль океана — и не у берегов, а в самом центре — покрыты мусором. Гигантские мусорные острова продолжают расти и распространяться, и если ничего не предпринимать, то вскоре они покроют весь океан.
Совсем недавно я прочитал статью одного писателя и созерцателя, который назвал нашу цивилизацию помоечной и обратил внимание на то, что помойка начинается внутри нас, в наших мыслях, в нашем отношении к миру.

 

Действительно, если проследить путь от отравленной воды, отравленного воздуха, забитого мусором ближнего космоса, то мы парадоксальным образом уткнемся в какое­-либо научно-техническое изобретение, часто совершенное на гениальном взлете творческой мысли.

Пластмассовые упаковки, ракеты, выводящие на орбиту спутники, автомобили — казалось бы, человечество на всех парах движется к счастливому будущему, в котором благодаря научным открытиям и их техническому применению человек освободит себя от изнурительной зависимости от природы, от трудностей жизни и сможет заниматься исключительно творческими и созидательными вещами.
Но не тут-то было.

И если мы подсчитаем количество выгод, которые нам принесла наука, и ту сумму угроз для существования самой жизни на Земле, то, скорее всего, мы серьезно задумаемся. Не убьет ли в один прекрасный день наука все живое на Земле?
Что же, нам не нужны научные открытия? Наука является злом? Наука несет с собой угрозу гибели человечества?

Нет конечно! Наука сама по себе внеморальна. Она ни хорошая, ни плохая. Плохой или хорошей ее делает человек, как, скажем, это произошло с нобелевским динамитом, изобретенным для помощи шахтерам и сыгравшим совсем другую роль, роль убийцы, на войне.

Все дело в самом человеке. В его выборе. В его употреб­лении плодов научной революции.

И все же скажем пару слов о происхождении науки. Наука произошла от магии, это ее дальнейшее развитие, ее преемственность. Об этом замечательно писал Дж. Фрезер в своей многотомной «Золотой ветви», фундаментальном исследовании по мифологии. Давайте вспомним, что цель всякой магической операции направлена на то, чтобы добиться от высших сил (сначала от богов, потом — от природы) действий, нужных самому участнику магической процедуры. Одним словом, магия спекулятивна, эгоистична, детерминирована. Отношение к высшим силам, к силам природы тут потребительское с самого начала. Суть в том, чтобы благодаря некоторым в определенной последовательности совершаемым действиям вырвать у этих сил власть и использовать ее в своих нуждах. Заставить богов служить себе.

Надо сказать, что, несмотря на века христианства, магизм и магическое отношение человека к высшим силам (на этот раз к христианскому Богу), по сути, никуда не ушло. В рассказе о Вавилонской башне Библия предупреждает об опасности горделивой, эгоцентрической цивилизации, в Новом Завете звучат поразительные слова — «отринься себя самого, возьми крест и следуй за Мной», однако, за исключением ряда случаев, урок остался неусвоенным.

О чем чаще всего сегодня молится человек? О здоровье, о богатстве, об удаче в делах, о долгой жизни. В основном именно такая молитва звучит из уст верующих. В ней нет ничего плохого, кроме того, что она эгоцентрична, а значит, магична, а значит, работает на умаление божественного Бытия в человеке. Такая позиция ведет к желанию властвовать над ситуацией, к желанию потреблять и руководить, к желанию «быть, как боги», о котором Библия говорит в самом начале, описывая зачин человеческой драмы — грехопадение.

И в XIX веке стало казаться, что с помощью науки человеку удастся стать богом. На самом деле богом стала наука. И до сих пор мы с некоторым суеверным почтением относимся к словосочетанию «научная истина» и чаще всего — с сомнением к другому словосочетанию — например, «действенная молитва».

Что-то есть гипнотическое в словах, поддержанных наукой. Не потому ли, что они ближе «конкретному» человеку, чем «заоблачный мир»? Не потому ли, что человек работает, действует и функционирует на сегодняшний день на той фазе, которую можно назвать фазой гусеницы?

Когда-то Данте говорил, что человек в своем развитии способен стать ангельской бабочкой. Но сегодня мы видим вокруг себя общество, которое называем потребительским. Что характерно для гусеницы, первого этапа жизни бабочки? Потребление. Чем занимается гусеница? Ест. На все вокруг она смотрит как на возможность запихнуть в себя как можно больше еды — это единственная ее цель. Прошли века истории, религиозных войн, гениальных открытий, взлетов и падений мысли, святых жертв и подвигов — и что же? Человечество, обеспеченное научно-технической поддержкой, пришло сегодня к формату гусеницы. В духовном плане дела обстоят именно так.

Результаты науки эффектны: блестящие автомобили, приросшие к руке лакированные айфоны, ракеты, летящие к Сатурну, холодильники, хранящие пищу, самолеты, переносящие людей за считаные часы из одного уголка Земли в другой.

Но счастливы ли эти люди, люди общества потребления?
Но есть ли эти люди как люди? Существуют ли они в качестве людей?
Выдающийся психолог Эрих Фромм когда-то написал об антитезе «быть—иметь», поставленной перед человеком. Выбирая «иметь», человек действует как прожорливая гусеница. Находясь в модальности «иметь», человек может окружить себя множеством нужных вещей, но Жизни он автоматически лишается. Потому что осознание и причастие к Жизни происходит на глубине глубин человека, а «имение» и потребление вытягивают его на собственную поверхность, в царство обусловленности, в августиновский «град человеческий», к библейской Вавилонской башне.

Наука как дочь магизма располагается в модальности «иметь». Во всяком случае, это основное ее применение и функция в современном мире.

Сущность человека, к которой отсылают все великие книги, и в первую очередь Библия, располагается в сфере «быть».

Как же человек может быть? Только причастившись к источнику Бытия — к неведомому, невыразимому, неизреченному, глубинному и все же самому близкому, самому насущному, самому необходимому — к Богу.

 

Ангельская бабочка и гипноз гусеницы

 Но загипнотизированная научным обжорством гусеница говорит: пусть все так идет и дальше. Не надо мне рассказывать всякий вздор про сомнительных бабочек, мне это не интересно. Мне интересны конкретные вещи — заработок, стоимость новой машины, отдых в Таиланде, дом в Италии или, на худой конец, за городом. Гусеница ведет себя так, как будто она самостоятельное существо, как будто она бессмертна. И она действительно предполагает с помощью науки обрести бессмертие. Во всяком случае, тело Уолта Диснея ждет в холодильнике научного пробуждения к жизни, в которой уже не будет неизлечимых болезней.
Близорукость гусеницы, отрицающей свою истинную природу — бабочку, невероятна и гипнотична.
Итак, подведем некоторые предварительные итоги.
Наука и ее открытия сами по себе ни хороши, ни плохи. Плохими или хорошими делает их применение, осуществляемое определенным типом человека. Сама наука внеморальна.
Бог Библии — это Бог правды. А следовательно, в жизни действуют моральные законы, если она хочет оставаться жизнью.
Наука имеет дело с вещами концептуальными, обусловленными и конечными. А значит, находится в области рока, предопределенности, временности.
Библия отсылает к Бытию неизреченному и вневременному, к самому источнику жизни, расположенному в сфере необусловленного, превозмогающего детерминизм, рок, смерть.
Библия, увиденная глазами науки, — это взгляд относительного на абсолютное. Наука (филология, история, лингвистика) может помочь уточнить относительное в Библии — события, словарь, даты, но в область изначального для нее вход заказан, закрыт.
Наука весьма заманчива для гусеницы, стремящейся устроиться на земле получше.
Библия — смертельна для эгоистического «я».
Хотя, конечно, и с Библией можно договориться, подогнав и притушив ее огненные истины таким образом, чтобы гусенице уютно было рядом с ними греться, а потом и вообще перейти на научно-технический «обогрев».
И тем не менее не следует противопоставлять веру и нау­ку. Следует расставить приоритеты. На первом месте — Бытие, к которому зовет Библия, дальше — все остальное, включая науку и ее открытия.
Но приходится признать, что на сегодня на первом месте в нашей цивилизации находится именно наука и ее наглядная магия. Именно Эйнштейн пошел к Рузвельту и предложил создать атомную бомбу. Именно ракетоносцы, танки, военные спутники и другие плоды изощренной научной мысли сегодня определяют внешнюю и внутреннюю политику поведения государств. А психология их граждан формируется айфонами и телевидением. И кажется, тут все стремится как бы само собой, процесс неуправляем, и все это плохо кончится…

 

Неужели же с нами все обстоит именно так? Похоже на правду.
И все же есть одно «но». Да, аргументы науки весомы и эффектны. Их можно потрогать, в них можно убедиться, они наглядны. Правда, на смену одной научной картине мира периодически приходит другая, ее отменяющая, — Пифагор, Ньютон, Эйнштейн, теория струн…
Суть же в том, что «сомнительные» духовные законы неотменимы. Что они предшествуют законам физическим. И в диалоге правды Божией и полезности науки первое и последнее слово принадлежит невидимому, не ощущаемому приборами, «сомнительному», неконкретному, а чаще еще и дискомфортному Началу.

И Начало это говорит на всех языках мира через своих поэтов и пророков, что, если гусеница не умрет в куколке, она не возродится в бабочке.

И если человек не умрет в своей эгоистической природе, то ему не обрести себя истинного.

Каким же будет выбор человечества?

Наращивая силы, находясь в борьбе, в противостоянии, в состоянии личной, конфессиональной или национальной гордыни, истребить друг друга, пользуясь приготовленными для этого наукой невероятной мощи средствами?

Или понять, что гусеницы никогда не живут вечно, что удел их другой, временный, предварительный, что гусеница — это только этап на пути к свободному полету в солнечных лучах, в ветре и красоте мира и в красоте своих собственных, уже нематериальных, нездешним светом сияющих крыльев?

 

Фото Gettyimages.ru


Работает на Cornerstone