Тема
Я вырос в стране, где слово «Бог» писали с маленькой буквы, а церкви считались рассадником отсталости и невежества. Долгое время я воспринимал это как норму. Никто из моих друзей в Бога не верил, Библию было не достать, а библейские сюжеты в книгах и проблематика романов Достоевского оставались недопонятыми. Гагарин слетал в космос и объявил, что Бога там не видел. Интеллигенция читала «Мастера и Маргариту» и задумывалась над странными речами и странной жизнью Иешуа га-Ноцри, но дальше этого мало кто шел.
Мы с друзьями пару раз заглянули в церковь, там нас обругали мрачные бабушки за неснятые шапки, и желание повторить попытку появилось у меня очень нескоро.
Однако оно появилось…
В начале 1980-х я уткнулся в свой первый кризис, а потом заболела мама. В больнице она познакомилась с монахом, который познакомил ее с другом, архимандритом. К нему-то я и поехал, когда совсем запутался. Это была попытка уцепиться за соломинку в тот момент, когда источники, питающие душу, пересохли и я инстинктивно искал выхода. Я поехал к архимандриту И. не от хорошей жизни, а оттого что та, которой я жил, дала смертельную трещину и стремительно шла к своему концу. Архимандрит написал мне записку к о. Александру Меню, погибшему через восемь лет, в 1990 году, от рук убийцы. С этого началась моя новая жизнь.
О. Александру было запрещено принимать посетителей в сторожке, и поэтому первые несколько разговоров у нас состоялись в деревенских домах, которые снимали его прихожане. Напротив входа в церковь демонстративно дежурила черная «Волга» с людьми, которые не очень скрывали свою специальность и свою работу. За о. Александром и его прихожанами следили.
Все чаще до меня доходили известия о христианах, которых арестовали, посадили, загнали в психушку. Потом начались преследования о. Александра — каждую неделю по нескольку раз его вызывали на многочасовой допрос в заведение на Лубянке. Однажды я спросил его: не страшно ли ему? Он ответил: мне не страшно. Но каждый раз, когда я туда еду, я не знаю, вернусь ли назад. От высылки или ареста священника тогда спасли наступающая перестройка и неожиданное покровительство одного из высших чинов.
Мы продолжали собираться в полуконспиративной обстановке на квартире одного из прихожан для совместной молитвы и изучения Евангелия, образуя одну из так называемых малых групп. Мы все рисковали — и довольно-таки сильно.
Для чего я это пишу? Скажу. Не для того, чтобы лишний раз вспоминать свою биографию и приход в церковь. Я рассказал об этом периоде своей жизни с одной-единственной целью. Я хочу обратить ваше внимание на то, что среди тех прихожан, которые тогда посещали церковь, рискуя своим положением, возможностью работать на хорошем месте, рискуя быть вызванными на допрос и даже быть арестованными, не было людей случайных. В церковь, да еще такую активную, как приход в Новой Деревне, шли люди, для которых свет Христов был настолько важен, что перекрывал собой все те неприятности и опасности, которые сопровождали жизнь верующего человека в СССР. Более того, все лучшие черты этих людей вышли на первый план. Это были мужественные, благородные, глубоко верующие люди, сделавшие свой опасный выбор в пользу Христа и жизни вечной.
О. Александр Мень в Новой Деревне
Когда пришла перестройка, положение изменилось. В церкви хлынул народ. Я радовался. Наконец-то начнется новая жизнь. Люди в церкви, конечно же, поймут, что нужно любить друг друга, помогать друг другу, утешать и поддерживать друг друга. Они обретут новые силы, поддержку самой Истины, и все будет по-другому.
Однако шли годы, и вместо просвещения и просветления перед глазами разворачивались совсем другие события — страна погрязла в воровстве, в преступности, люди, включая вчерашнюю отважную интеллигенцию, читающую Булгакова и размышляющую о церкви, а теперь в церковь ходящую, стремительно превращались в торгашей самых разных уровней. Те, что были попонятливее, делали миллионы, те, что поскромней, торговали сигаретами, занимались риелторством или пытались начать свой малый бизнес. В церковь ходили поставить свечку или посмотреть на патриарха в восстановленном храме Христа Спасителя. Это была катастрофа. Народ пришел в церковь и одновременно восторжествовало беззаконие. Страна не становилась ни духовней, ни просветленней, ни порядочней. В моей голове это не укладывалось.
Ключ к этому парадоксу я нашел далеко не сразу.
Иоанн приводит слова Христа: «Если Меня гнали, будут гнать и вас». А в обетованиях блаженств мы встречаем другую фразу о гонениях: «Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах…» (Мф 5:11–12). Тем самым проповедник из Назарета богочеловек Иисус Христос дал понять апостолам и всем верующим, что последователи Христа будут гонимы, словно бы включив в «христианскую парадигму» условие преследования. Но почему? Почему христиане должны иметь дело с гонениями?
На этот вопрос гениально ответил Достоевский в своей «Легенде о Великом инквизиторе». Ты, говорит Инквизитор арестованному Христу, поставил перед народом задачи такой высоты, которая народу не нужна, народом недостижима. Ты дал людям свободу, а свобода для людей — невыносимая ноша, с которой они не знают, что делать. Люди хотят, чтобы ими повелевали, и тогда они чувствуют себя лучше, люди — рабы по своей природе, и Ты обрек их на страдания, предложив им быть свободными. И мы, продолжает Инквизитор, пошли людям навстречу. Мы оказались более любящими, чем Ты, мы отобрали у них свободу и взяли на себя ответственность за их жизни и за их грехи. Инквизитор попадает в самое сердце проблемы. Человек, ограниченный и эгоистичный, оказавшись рядом с Безмерным, испытывает страх. Испытывает желание продолжать жить привычной жизнью, в которой Бог пусть выполняет функции запасного игрока и участвует в ней по мере необходимости справляться с теми или иными житейскими проблемами. Свобода, бесконечная любовь, жертвенность ему не нужны, они слишком опасны.
Так вот. Я хочу подвести итог своим размышлениям. Христианин обречен на гонение, если только он действительно сделал выбор в пользу свободы и любви. Потому что люди обыденные, люди общества потребления не любят свободы, не хотят любви. Это чувства, как уже было сказано, опасные. В современном обществе куда безопаснее держаться от них подальше — не в поле христианства с его парадоксами и непредвиденными ситуациями, а в поле рынка, толерантности, предсказуемости и относительной безопасности.
Христианин обречен на гонения, как и предупреждал учеников Христос. Но гонения эти могут быть двух типов — внешние и внутренние. И внешние гонения намного легче. Когда они происходили на моих глазах, люди черпали в себе мужество, веру, преданность Богу. В них открывались лучшие качества. А когда пришла свобода, многие из них были выбиты из колеи. Ничего героического в их вере больше не было. А что делать дальше в этой свободе было не совсем ясно. Многие из них попали в тяжелейший кризис, и далеко не все его преодолели. Ибо наступило время внутренних гонений, а они по своей природе не столь явные, гонитель не так хорошо различим, как при гонениях внешних. Так кто этот гонитель? Ты сам. Вернее, те твои эгоистические качества, недостатки или грехи, которые теперь никак не заслонены твоим героизмом, твоей отвагой в ситуации внешних гонений, и выходят на первый план и начинают управлять тобой. И эти гонения самые страшные. Потому что мало кто видит их настоящую природу, мало кто с ней активно работает. В лучшем случае покается, почувствует себя прощенным и продолжит обычную свою жизнь. Послушает проповедь, восхитится, прослезится даже. Но ничего менять в себе не будет. Что же может произойти дальше? Гонения внутри — если повезет — продолжают набирать силу. Развиваются нечестность, гнев, страх. И атакует боль.
И вот тогда, как и в случае «внешних гонений», душевная боль оказывается благодатной. Оказывается парадоксально спасительной. Без боли я не стал бы искать Христа, не поехал бы разыскивать архимандрита, живущего под Загорском. Рост душевной боли, ее невыносимость во время «внутренних гонений» (а наши недостатки изгоняют из нас Христа, гасят свет жизни) приводит нас к намерению во чтобы то ни стало от этой боли избавиться, прийти к действенному и глубокому пересмотру своей жизни, спросить: где Бог и где я?
Я помню, как однажды спросил о. Александра Меня, почему в жизни столько проблем, почему она устроена Творцом именно таким образом. Улыбаясь, он ответил: «Предки первой лошади были неповоротливыми существами, что-то вроде кроликов. Но у них было очень много врагов, от которых, чтобы выжить, приходилось спасаться. И постепенно эти неуклюжие зверьки превратились в несравненных скакунов. Так действуют проблемы, так действует опасность».
Так действует боль, хочу добавить. И так действуют гонения. И прежде всего, в отличие от предков лошадей, гонения внутренние — эгоизм, изгоняющий из нас Бога. Мне повезло, присутствие эгоизма все сильнее ведет к мгновенной душевной боли, и я прошу помощи в преодолении его проявлений — и таким образом, надеюсь, двигаюсь вперед, медленно и с откатами, обретая себя истинного.
Так что эти мои заметки можно было бы назвать «Похвалою гонениям». Звучит парадоксально, и поэтому поймите меня правильно — я не на стороне тех, кто преследует христиан, закрывает храмы или, что страшнее, медленно вытесняет чудодейственное присутствие Бога человеческими концепциями по поводу того, как следует устроить земную жизнь. Я просто хочу обратить внимание на то, что самый сильный рост духа происходит во время гонений, но не на пустом месте. Гонения как таковые способны отупить или даже уничтожить человека. Парадокс этот действен и плодотворен лишь в том случае, если вы действительно сделали выбор. Если вы действительно выбрали источник жизни — Христа — и поставили Его в вашей жизни на первое место. Вот тогда-то, как Он и обещал, они вас не разрушат, а приведут к блаженству, к радости, к полноте.
Автор: Андрей Суздальцев
Фото: gettyimages, предоставлено фондом А. Меня
