Тема
Составной частью Большого террора, который разразился в России в 30-е годы XX века, был невиданный по размаху поход против религии и церкви. Масштабную кампанию по «обезбоживанию» населения вдохновлял и возглавлял тогда Союз воинствующих безбожников. По городам и весям рассылались издаваемые огромными тиражами журналы — «Безбожник», «Безбожник Украины», «Безбожник Грузии», «Безбожник у станка». Советская периодика изображала верующих мошенниками и аферистами. Повсеместная «безбожная работа» плодила доносчиков, создавая идейно-практическую почву для настройки карательных органов на поиск разного рода «контрреволюционных элементов» в среде верующих.
К 1932 году только в Центрально-Черноземном округе насчитывалось 400 тысяч членов этого союза1. А внутри сообщества создавались свои спецподразделения — ударные безбожные бригады.
В феврале 1930 года местный председатель запрашивал у Центрального совета дополнительные учетные карточки, сообщая, что ежедневно на Тамбовщине создаются новые ячейки и количество членов уже достигло 11 тысяч2. В конце письма-запроса характерная подпись: «С безбожным приветом, пред. окр. совета Зачиняев»3.
Активисты антирелигиозного фронта предлагали передать в распоряжение Тамбовского горсовета местные православный собор, лютеранскую кирху, еврейскую синагогу; в Рассказове — закрыть молитвенный дом молокан, а само село «взять для усиленного развития в нем безбожия»4. На праздник Преображения Господня в 1938 году областные активисты предполагали провести по всей области воскресник — день индустриализации. В рамках этой акции планировалась «широкая агитация за вовлечение крестьян-безбожников в колхозы и за создание безбожных колхозов»5.
Верующие отличались трудолюбием, творческим самобытным мышлением, не были пристрастны к спиртному. У них были крепкие семьи, прочный хозяйственный уклад. Поэтому мало кто из верующих оказывался на грани нищеты. Когда началась коллективизация на селе, то часть верующих попала под раскулачивание.
«Село наше, Пановы Кусты, было богатым, как в духовном, так и в материальном смысле, — вспоминала Валентина Антоновна Сальникова, бывшая сельская учительница. — Кроме православных имелось много молокан, баптистов. Они очень часто устраивали между собой диспуты. Соберутся бывало в одну избу просторную — и давай рассуждать на божественные темы. Диспут вели культурно, друг друга выслушивали, не оскорбляли, потому что все Бога боялись. А когда подходила Пасха или другие праздники, все вместе собирали продукты для многодетных семей, для нуждающихся. Ярмарки какие у нас шумели тогда — по весне и по осени. Лошадей разводили породистых — тяжеловозов. Из Европы то и дело купцы наезжали. Свое мороженое тут в селе делали, детей угощали, игрушек местного производства, изделий всяческих полным-полно было. Сады фруктовые урожаи приносили необыкновенные, другие деревни снабжали яблоками. В общем, живи да радуйся! Бога благодари. А тут — на тебе: напасть явилась, в колхозы стали всех загонять. Мой отец, баптист Антон Иванович Шмырев, сокрушался: зачем же нам этот колхоз? Мы и так дружно живем, никого в беде не оставляем. Речей таких, мнения такого власть не выносила. И отец мой, и Семилетовы, и Пачины — тоже баптисты, а с ними и священника православного — на высылку. Кого в лагеря, кого на Беломорканал. Нас пятеро детей. К тетке прибежали, она всех взяла. Милиционер заявился, допытывал — чужие есть? А тетя сказала, что все-все мои. Он рукой махнул и ушел.
Вся жизнь с той поры кувырком пошла, шиворот-навыворот от этого темного наваждения. Те, кто по канавам валялись, пили беспробудно, лодырничали, теперь в кожаной куртке и с наганом ходили, над сельчанами стали издеваться, власть показывать. На конюшнях мор лошадей начался, от сапа лошади гибли. Ухода ведь надлежащего не было. Животных-то надо любить… Кто к делу относился по-божьему, всех пересажали. Наши добрые сельчане ездили к тем, кто на принудработах, на Беломорканале вкалывал, возили им одежду, продукты. А потом кто после срока возвращался, их по разным деревням власть разбрасывала, чтоб друг с другом не сообщались. И баптистские, и молоканские собрания заглохли постепенно. Кто погиб в местах заключения, а их дети, другие родственники очень запуганы были, разъехались кто куда. Для всех нормальных жителей нашего села слово “баптист” никогда не было ругательным или подозрительным. Все жители Пановых Кустов знали, что молокане и баптисты — самые честные и чистые люди. Много добрых дел делали. Священник к ним очень хорошо относился, и он тоже много для народа сделал. Даже болезни некоторые излечивал, но и он ГУЛАГа не избежал, и кажется, не вернулся оттуда, там сгинул».
Искренний рассказ Валентины Антоновны Сальниковой воссоздает картину жизни села того времени. Подобное происходило и в других селениях. На волне общесоюзной кампании по массовому обезбоживанию населения свирепствовали активисты комитетов бедноты. Они зачастую даже малоимущих и середняков могли зачислить в разряд «кулаков-мироедов». В селе Куксово Тамбовского района подвергли раскулачиванию большую семью баптиста Дмитрия Васильевича Мамонтова за то, что в избе обнаружили два венских стула. Активистам комбедов в выявлении «кулацкого элемента» и продвижении коллективизации помогали отряды комсомольцев. «Кто не идет в колхоз, тот враг Советской власти»6, — кричали на всех углах борцы за переустройство села на коммунистический лад. Случалось, что нахальные молодые люди, не испрашивая согласия у хозяев, хватали хозяйственный инвентарь по дворам и тащили все это на колхозный двор.
В 1933 году был арестован и осужден на пять лет высылки на Крайний Север пресвитер Тамбовской церкви христиан-баптистов Павел Иванович Малин. Известного проповедника, духовного просветителя Тамбовского края, участника всероссийских и международных съездов и конгрессов тоже определили в разряд «единоличников-мироедов» за то, что на паях с родственниками он владел паровой мельницей7.
Наказание Малин отбывал в Архангельской области. Спецпоселения мало чем отличались от концлагерей. За ссыльными неусыпно надзирали сотрудники ОГПУ, на них возлагались непосильные рабочие нормы в условиях холодов и недоедания. Члены Тамбовской общины старались чем-нибудь помочь своему пастырю. Об этом хлопотала Наталья Устиновна Плотникова. Она смогла организовать доставку теплой одежды и продуктов Малину, за что заработала десять лет концлагеря.
В феврале 1936 года на Тамбовщине были арестованы 11 человек — пресвитеры и рядовые члены баптистских церквей. Первой в списке арестованных была Наталья Устиновна Плотникова. Далее: Алексей Иванович Степанов, Иван Андреевич Захаров, Петр Факеевич Попов, Алексей Петрович Першин, Василий Климович Конев, Сергей Антонович Селиванов, Мария Васильевна Беляева, Афанасий Пантелеймонович Макаров, Александр Филиппович Ермаков, Иван Пантелеймонович Макаров.
Все означенные в списке добропорядочные христиане проходили по делу как «сектанты-контрреволюционеры», а Наталья Устиновна была названа «пресвитером Тамбовской общины»8. В отношении некоторых верующих выдвигались и вовсе фантастические обвинения. Например, пресвитер Горельской общины баптистов П. Ф. Попов изобличался в том, что «управлял баптистами поселка Лучки, села Горелое, города Тамбова и города Харбина»9, что в Маньчжурии.
К середине 1930-х годов по всей стране расправа с людьми, мыслящими не по установленному шаблону, была поставлена на поток.
27 ноября 1937 года в Моршанске были арестованы: пресвитер Моршанской церкви баптистов Семен Дмитриевич Бордаченко, члены церкви Алексей Иванович Расторгуев, Александра Владимировна Болотина. Пресвитер Бордаченко был приговорен к расстрелу с конфискацией имущества. Болотину и Расторгуева осудили на восемь лет концлагеря. Их дальнейшая судьба неведома.
15 сентября 1937 года в Моршанске арестовали уроженца села Рысли члена церкви Тимофея Варфоломеевича Ткачева. Он был расстрелян 8 октября 1937 года10. По воспоминаниям моршанских баптистов, в том же году органами НКВД прямо во время совершения богослужения был схвачен Григорий Иванович Зубарев из баптистской общины села Питерское. Из заключения он не вернулся.
Проповедника Рассказовской церкви евангельских христиан-баптистов Василия Федоровича Березина расстреляли в 1937 году. Служителя той же церкви Павла Васильевича Терехова 19 декабря 1938 года осудили на десять лет концлагеря. Терехов был замучен в застенках ГУЛАГа в 1942 году11.
В 30-е годы сильно пострадали и общины духовных христиан-молокан. Уже в 1931 году был закрыт молитвенный дом молокан в Рассказове. А в доме раскулаченного молоканина Дмитрия Николаевича Желтова разместили местное ОГПУ. Один из его сыновей, Николай, искусный мастер-кожевник, в 1937 году был расстрелян12.
9 января 1938 года органы НКВД арестовали пресвитера общины духовных христиан-молокан села Большая Зверевка Токаревского района Дмитрия Михайловича Зверева. Пресвитеру дали десять лет концлагеря. О дальнейшей судьбе его ничего не известно13. Погиб в советском концлагере в 1939 году проповедник молокан Филипп Прокофьевич Баранов из поселка Золотухин Сампурского района.
Многие из знаменитой династии молокан Желтовых, организаторов крупного кожевенного и мануфактурного производства в Рассказове, с начала 30-х были отправлены в ссылки и советские концлагеря.
Опустошительный смерч продолжал неистово бушевать и в начале 40‑х. 5 октября 1940 года в следственную тюрьму были заключены, а 9 января 1941 года преданы суду пять тамбовских баптистов: Игнат Иванович Коробов, Иван Иванович Стрыгин, Алексей Сергеевич Кузнецов, Григорий Ильич Каширский, Иван Андреевич Бочкарев. Всех пятерых облсуд приговорил к десяти годам концлагерей и поражению в правах на пять лет14. Игнату Ивановичу Коробову на момент ареста было 65 лет.
«Дедушка Игнат был седой, сгорбленный… — вспоминает внучка Вера Алексеевна Коробова. — Все перерыли в доме, бумаги, книги взяли. Библия большая была, с цветными картинами, ее в первую очередь заграбастали.
Естественно, богоборческая власть всегда перво-наперво стремилась устранить руководящих лиц религиозных общин. Поэтому при допросах следователь, сержант госбезопасности Иванов, старался направить дело так, чтобы представить Игната Ивановича руководителем официально закрытой, но продолжающей действовать общины»15. Следователь был неграмотным, в своих отчетах он писал: «зборища», «бабтисты», «евангеля», «Хреста»16.
Страна была ввергнута в эпидемию доносительства, и нашлись люди, которые подслушали якобы «антисоветский разговор» Коробова со своим сыном Федором в коридоре Центрального райсовета. Этого было вполне достаточно, чтобы надолго упрятать за решетку пожилого человека, известного печных дел мастера, проповедника и доброхота. В страшно голодное время Игнат Иванович давал хлеб и приют беспризорным ребятишкам и нищим, которые тянулись мимо его дома из деревень в Тамбов просить подаяния.
Коробов из Тамбовской тюрьмы был отправлен по этапу в Карагандинский лагерь, куда обычно везли верующих всех исповеданий. Большинство из них погибали там на изнурительных общих работах. Игнат Иванович Коробов умер в апреле 1942 года17.
Собрата Коробова по вере Ивана Ивановича Стрыгина тот же следователь старался уличить в клевете на советскую власть. Обвиняемый по тому же делу Алексей Сергеевич Кузнецов был отнесен по социальному статусу к крестьянам-середнякам. У «середняка» имелась одна лошадка, а на иждивении — жена и четверо малых детей. Работал Алексей возчиком в транспортной артели «Новый быт». Лошадку власть обложила непомерным налогом, платить который Кузнецову было не под силу. В июле 1939 года за лошадкой пришли. Кузнецов, обняв любимое животное за гриву, не удержался от всплеска эмоций. Лошадь отобрали, а эмоциональную тираду Кузнецова «пришили к делу».
Григорий Ильич Каширский, уроженец деревни Турмасово Мичуринского района, был арестован за то, что был «замечен в проповеди Евангелия». В деле он представлен как «проповедник и руководитель секты баптистов в 1937-м и 1938 годах в Тамбове»18.
Иван Андреевич Бочкарев до ареста работал санинспектором в горздравотделе. Его тоже обозначили как «проповедника и руководителя секты баптистов у себя и в квартирах»19. Если опираться на данные протоколов допросов, то почти все арестованные являлись «руководителями». Но вряд ли это соответствовало действительности. По свидетельству родственников, только один Игнат Иванович Коробов был посвящен на пресвитерское служение. А Бочкарев, вероятно, только предоставлял свой дом в поселке Дворики для молитвенных собраний до их закрытия. Все пятеро подсудимых из ГУЛАГа не вернулись.
В 1937 году в Тамбове баптисты и евангельские христиане объединились в одну общину20. Церковь евангельских христиан образовалась в Тамбове в 1924 году. Возглавлял ее пресвитер Григорий Григорьевич Филенко. В 1938 году, за два дня до выборов в Верховный Совет РСФСР, Филенко был арестован, и дальнейшая судьба его неизвестна21.
Гонения нарастают, аресты, обыски следуют один за другим, но все равно в некоторых группах на воскресных богослужебных собраниях появляются новые проповедники. О такой интенсивной духовной жизни в те жуткие времена рассказывали верующие бабушки очень преклонных лет. Тогдашних верующих волновали животрепещущие вопросы: отношение к войне, оружию, присяге, выборам. В 1938 году местные органы НКВД докладывали вышестоящему начальству, что «секта баптистов на Тамбовщине ликвидирована»22.
Хотя сталинская Конституция 1936 года провозглашала свободу совести, многие ее положения носили условный и чисто декларативный характер, с реальной жизнью никак не связанный.
Частичный процесс реабилитации невинно убиенных начался в стране со второй половины 50-х годов. 12 февраля 1956 года вышло Постановление Президиума Верховного суда РСФСР об отмене приговора и реабилитации пятерых тамбовских баптистов23. Подобные постановления приходили родственникам репрессированных с большим опозданием, справки о реабилитации семьи могли получить спустя многие годы. Но чем восполнить потерю кормильца многодетной семьи, искусных дел мастера, умудренного пастыря душ?
Чем обернулась для страны богоборческая политика КПСС? Так называемые сектанты издавна были частью станового хребта России. Массовые репрессии против верующих подорвали экономику страны, нанесли урон вековой народной культуре, исказили понятие добра и зла, уменьшили количество людей, исповедовавших высшие нравственные стандарты. Так называемые сектанты, которыми идеологи и власть имущие пугали обывателей, на самом деле были народной интеллигенцией в полном и лучшем смысле этого слова.
1 Российский центр хранения документации новейшей истории. Ф. 89. Оп. 4. Д. 140. Л. 12–14.
2 Государственный архив социально-политической истории Тамбовской области. Ф. П1214. Оп. 1. Д. 70. Короб. 6. Л. 69.
3 Там же.
4 Там же. Л. 73 об.
5 Там же. Л. 36.
6 Цит. по: Отечественная история. 20-й век. М.: Агар, 1999. С. 298.
7 ГАСПИТО. Ф. П-840. Оп. 1. Д. 3368. Короб. 247. Л. 5.
8 Материалы из архивного отдела УФСБ по Тамбовской области. Д. 2238.
9 Там же.
10 Информационное письмо УФСБ по Тамбовской области архиепископу Евгению от 13.09.2002. №10/5 — 6307. Также от 7.08.2002. №10/5 — 5406.
11 Архивные материалы Рассказовской церкви ЕХБ.
12 Архивные материалы из фонда Рассказовского музея.
13 Информационное письмо УФСБ по Тамбовской области архиепископу Феодосию от 25.06.2003. №10/5 — 4659.
14 Материалы из архивного отдела УФСБ по Тамбовской области. Д. 2964. Л. 228–234.
15 Там же. Л. 63.
16 Там же. Л. 11, Л. 22, Л. 33, Л. 119 об.
17 Справка МВД РФ №34/12/3-26471ж от 06.09.2005. Главный информационно-аналитический центр.
18 Материалы из архивного отдела УФСБ по Тамбовской области, Д. 2964. Л. 232.
19 Там же. Л. 228.
20 Там же. Л. 145.
21 Там же. Л. 119 об.
22 Там же. Л. 296 об. См. также: Д. 54–051. Л. 15 об.
23 Материалы из архивного отдела УФСБ по Тамбовской области. Д. 1943-ПС6. Л. 302–303.
Автор: Петр Горельский
Фото: gettyimages.ru, wikipedia.org, предоставлено автором статьи
