Тема
«Ничто не может ставиться выше ценности человеческой жизни» — мы слышим это достаточно часто, и, разумеется, абсолютное большинство людей с этим согласится. Но, как и другие бесспорные максимы, эта постоянно нарушается. Мир охвачен войнами, люди убивают и умирают и охотно ставят множество вещей выше человеческой жизни — идеологию, деньги, власть, удовольствия. Что же означают слова о ценности жизни? Или это просто бессмысленная, не имеющая отношения к реальности фраза?
Люди могут обладать ценностью в глазах друг друга — и в морально здоровом обществе это так и должно быть. Но если это не так? Обладает ли ценностью жизнь одинокого старика, бомжа, ребенка, которого убьют в утробе матери, — жизнь людей, на которых смотрят с полным пренебрежением? Во многих обществах жизнь людей ценилась по-разному, и некоторые жизни считались значительно дешевле. Впрочем, это и сейчас так. ХХ век показал ужасающие примеры полного пренебрежения к человеческой жизни; люди могут очень легко перестать считать жизнь соседа ценностью. Но не только жизнь соседа. В наши дни эпидемия самоубийств, алкоголизма и наркомании показывает, что люди не видят чего-то ценного и в своих собственных здоровье и жизни.
Как мы видели, особенно в ХХ веке, идеи могут убивать. Но идеи могут и спасать — когда они сообразны истине. И вот к истине-то нам и следует обратиться.
Почему человеческая жизнь ценна? Чтобы понять это, нам придется задаться вопросом о ценности вообще. Ценность предполагает оценивающего — ценностью можно обладать только в чьих-то глазах. Более того, утверждение, носящее нормативный, обязывающий характер, — «Ты должен относиться к жизни как к ценности» — предполагает Кого-то, Кто имеет власть обязывать. Того, для Кого эта жизнь ценна независимо от мнения на этот счет людей, и даже независимо от мнения самого человека. Разговор об объективных, обязательных для всех ценностях — это всегда разговор, выводящий на Бога, который только и может быть их источником.
Вера в Бога, который привел каждого из нас в Свое мироздание и имеет в отношении нас Свои цели и замыслы, предполагает отказ от одного фундаментального заблуждения. Заблуждения настолько популярного, что мы воспринимаем его как что-то само собой разумеющееся. Это вера в то, что моя жизнь принадлежит мне и я могу распоряжаться ею по своему усмотрению. За самоубийствами, пьянством и другими формами саморазрушительного поведения стоит именно уверенность в том, что моя жизнь — моя. За убийством — вера в то, что я могу распоряжаться и чужой жизнью.
Заповедь «Не убий» означает, что жизнь — как моя, так и ближнего — принадлежит Богу. В свое время для меня было открытием, что заповедь «Не убий» распространяется и на меня самого, и она запрещает совершать самоубийство, вредить своему здоровью или безрассудно подвергать себя опасности, так что, даже переходя дорогу на красный свет, я погрешаю против этой заповеди.
Моя жизнь принадлежит Богу и ценна в Его очах, я должен ее беречь. У меня есть цель и предназначение в этой жизни, для исполнения которого Бог поместил меня сюда. Мне самому эта цель может быть не вполне ясна (или на данный момент совершенно не ясна) — но она есть.
Отказ от ядовитой и пагубной идеи, что моя жизнь принадлежит мне, может быть нелегким, сама мысль об этом вызывает внутренний протест. Но, когда мы решаемся признать истину, что мы принадлежим Богу, а не себе, она приносит великое, невыразимое утешение. Бог любит меня и желает, чтобы я был жив и здоров и вел счастливую и плодотворную жизнь. В этом мире, пораженном грехом и противлением, неизбежно присутствуют страдание и смерть, но Бог не на стороне страдания и смерти. Бог — на стороне радости и жизни. Он сразился со смертью на Кресте и победил ее, и в конце концов мы войдем в преображенное мироздание, где смерти уже не будет.
Это верно и в отношении другого человека. Бог любит его и ценит его жизнь. Даже если сам человек ее не любит и не ценит и обращается с собой крайне дурно, его жизнь ценна в очах Бога. На мне лежит обязанность избегать всего, что может повредить жизни или здоровью моего ближнего. Не убивать, не бить, не вести поджигательских речей, которые могут обернуться побоями или убийством, не лишать необходимого, не вредить прямо или косвенно.
Это нелегко, потому что мы живем в мире, разорванном грехом, где люди постоянно делятся на враждующие племена, и каждое племя требует лояльности, которая должна проявляться в ненависти к другому племени — будь то племя, партия, нация, корпорация, группа единомышленников или любое иное сообщество людей, которое противопоставляет себя другим.
Но мы можем — и должны — быть посланниками другого мира — мира, где правит Христос. Мы живем по другим правилам. Там, где люди мира сего видят врага, которого надо убрать с пути, мы видим человека, которого пришел спасти Христос.
Это неизбежно ведет к конфликту, о котором апостол говорит: «Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей. Ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего» (1 Ин 2:15–16).
Мир требует враждовать и ненавидеть, убивать и разрушать, Бог требует любить и беречь. Мы постоянно оказываемся перед необходимостью делать выбор — настраиваться на ту ли иную волну, принимать повеления из того или иного командного центра, смотреть на окружающее теми или иными глазами.
Буквально все внутри и вокруг нас — наши привычки, привычки других людей, телевизор, кино — говорит о том, что насилие, готовность покуситься на чужую жизнь и здоровье (и рискнуть своими), «пасть порвать и моргалы выколоть» — это хорошо. Это источник приятного возбуждения, позитивной самооценки, общественного одобрения (если герой поубивал кого надо).
Но быть христианами — значит быть, как пишет Клайв Льюис, подпольщиками в мире, оккупированном сатаной. Мы не играем по его правилам. Мы саботируем его призыв. Мы повинуемся Богу и по Его заповеди ценим человеческую жизнь — свою и чужую.
Автор: Сергей Худиев
Фото: gettyimages.ru
