Тема

Двери

Андрей Суздальцев

Двери

Если бы у нас с вами не было какого-то изначального представления о состоянии особого счастья, простора и свободы, мы не могли бы заметить ограниченность, зло и тяжкую косность мира — они попросту были бы нашей нормой, которую не с чем сравнить. Ощущению «неправильности мира», ощущению его поврежденности и недостаточности должно предшествовать врожденное знание об ином состоянии бытия, о котором мы каким-то чудесным образом осведомлены, хотя и затрудняемся ответить на вопрос, откуда к нам пришло это знание. Иногда мы догадываемся, что наша душа знает больше, чем знает наш интеллект, но обычно не останавливаемся на этой догадке и не делаем из нее выводов. Все великие мифологии мира говорят об утраченном «золотом веке» человечества, когда люди не знали боли, смерти, ограничений и страданий. Библия говорит о земном рае, где не было смерти, где человек знал вечные имена и черпал блаженство и бессмертие от своего Творца — напрямую.

Однако это состояние полноты и радости людьми было утрачено. В качестве символа невозможности обрести утраченный рай Библия рисует ангела с огненным мечом, приставленным к вратам Эдема, дабы падшие люди не могли в него вернуться. Казалось бы, эта глава книги жизни закрыта для человека навсегда.

Отныне существуют два мира — райский, куда нам, утратившим его, хода нет, и наш, падший, мир, где царят время, смерть, боль и несправедливость. Правда, Библия говорит о некоторых событиях, которые произойдут в будущем, о Новом Иерусалиме, святом граде, который однажды спустится с неба, чтобы в него смогли войти праведники и святые и снова жить вечной жизнью: но, во-первых, когда это еще будет, а во-вторых, мы с вами никакие не святые и не праведники, и вряд ли Новый Иерусалим откроет для нас те ворота, которые закрыл серафим своим огненным мечом.

Логика нашего мышления примерно такова. Логика говорит о двух разъединенных мирах — райском для праведников и обычном, с утренним пробуждением по будильнику, поездкой в метро или на машине на работу, ссорами с начальником, не всегда гладкими отношениями с женой и друзьями, старением, неудачами, неизбежной смертью. И если что-то и ждет нас хорошее, то — там, за порогом смерти, но что именно нас там ждет — ад или рай, мы не знаем.

Мы словно пассажиры, спасшиеся с затонувшего лайнера и плывущие на шлюпке по огромному пустынному океану, вспоминая о том, как хорошо было на огромном белоснежном корабле, который затонул и на который больше нет возврата. Во всяком случае при жизни.

Но так ли это?

Я помню, как в один не очень простой для меня день, когда у нас с женой возникли трудности в понимании главных вещей, я решил взять паузу и поехать на берег озера. Там можно было искупаться, отвлечься, словом, прийти в себя. Я сел на мотоцикл и отправился. Подъехав к спуску, поросшему соснами, я находился все в том же состоянии напряжения. Заглушил мотор и собрался выкупаться, но не тут-то было. Небо потемнело, раздался рокот грома, и стал накрапывать дождь. Мне стало еще хуже, я понял, что искупаться не удастся, и, чтобы мотоцикл не залило водой, я перегнал его под густую сосну, растущую тут же неподалеку. Едва я успел это сделать, как хлынул ливень. Но я уже нашел подходящее место, теперь я мог расслабиться и никуда не торопиться, дождь прекратится явно не через пять минут.

И вдруг — я увидел. Я увидел, как сияют на хвое тяжелые капли дождя и какие они живые. Я увидел, как они переливаются в приглушенном свете, отражая весь пейзаж с озером, соснами, мотоциклом. Я почувствовал спиной твердость ствола, к которому прислонился, а когда повернулся к нему, увидел кору с бороздками и складками, минуя которые вверх по дереву, куда-то к облакам ползли муравьи. Я посмотрел на небо — там бежали облака, и все вокруг словно обрело новый, дополнительный смысл, которого только что не было, о котором я и думать забыл. Все светилось какой-то простой, искренней и, как сказали бы в Китае, утонченной красотой и свежестью. Словно кто-то взял и сдернул грязную занавеску злого, напряженного и враждебного мира, и под ней открылось — это! Где же были мои глаза? И что произошло со мной и с миром?

А вот что. Во-первых, я перестал бежать. Дождь заставил меня остановиться под сосной. Во-вторых, я понял, что торопиться некуда, и стал смотреть вокруг до тех пор, пока не начал видеть. В-третьих, что-то живое во мне было разбужено живой красотой, вложенной в природу. Я словно очнулся. Я стоял если и не в Эдеме, то в явном его преддверии...

Я и раньше догадывался, что рай и наш мир вовсе не отделены друг от друга водонепроницаемой перегородкой. Она, эта перегородка, действительно существует, но проходит она не вне меня, а внутри. Все самое главное в моей жизни совершается внутри. Не зря сказано в Евангелии: Царство Небесное внутри вас. В перегородке возможны трещины. В ней даже возможны проломы и двери. И мир предлагает нам инструменты, способные сломать эту перегородку, расширить трещины в стене и даже построить двери. Один из таких «инструментов», а правильнее сказать, помощников, разрушающих преграды между мной и Царством, мной и раем, — природа. Ее красота, ее внутренняя мудрость, ее жизнь. Творец всегда отражается в Своем творении, и природа — один из мостов, который, если ему правильно ввериться, способен провести человека к Мастеру, создавшему все это — сосны, озеро, облака и звезды. С помощью природы мы способны приоткрыть райскую дверь.

ДвериВинсент Ваг Гог. «Едоки картофеля». 1885 год.

Но это еще не все.

Один из самых моих любимых художников — Винсент Ван Гог, голландский живописец, живший в конце XIX века. Я еще в школе влюбился в репродукции его картин, а «Лодки в Арле», купленные в магазине «Дружба», висели у меня над кроватью. Что-то очень глубокое во мне волновалось и трепетало, когда я смотрел на работы этого мастера — на вибрирующие звезды, на людей с добрыми и наивными глазами, на кипарисы цвета бутылочного стекла. И вот, когда мне было уже за пятьдесят, я попал в Амстердамский музей с работами моего любимого художника, их там было больше двухсот. В залах было много туристов, и от обилия людей и картин я сначала даже немного растерялся. Но вот я подошел к «Едокам картофеля», изображению шахтерской семьи за ужином, и, вглядываясь в знакомые по репродукциям грубые, изможденные лица тружеников, их руки, держащие картофель, заботливое и слегка отрешенное лицо жены шахтера, в эту бедняцкую трапезу, в эти простые вещи мира — усталость, труд, пищу, любовь, семью, я внезапно заплакал. Меня словно пробила та всем известная весть о трагедии и красоте нашего мира, о его хрупкости и одновременно вечности, если в нем есть добро, и усталость, и помощь. Ибо в этой работе я вдруг увидел то, что не преходит, не исчезает, потому что у него нет начала и нет конца, — то, чему трудно подобрать имя. Возможно, это проникновение взгляда мастера в исток всех вещей, в начало любви, в глубину, стоящую за изображаемым миром. Картина каким-то непостижимым образом указывала на то, что превосходит конечные вещи нашего мира, — она указывала на Бытие. Она отворяла двери в рай.

Итак, вторая дверь — красота, которую гениальные художники и писатели способны обнаруживать своим творечством.

Но и это не все. В нас вложены Творцом и другие возможности раскрыться для Царства. Это, конечно же, творчество. Наше собственное, незаемное. Вспомните, как время останавливается, а душа поет, когда мы творим, когда делаем что-то новое и работа захватывает нас. Как входит в душу что-то неподдельное, свежее, полное, преображающее нас, высвечивающее изнутри.

И еще это, конечно же, влюбленность, в которой, как писал великий русский философ и христианин Владимир Соловьев, просвечивает свет Царства. Именно во влюбленности человек вдруг обнаруживает бесконечную ценность другого человека, намного превышающую его собственную. Именно во влюбленности мы начинаем видеть не то, что «ад — это другой», по Сартру, а то, что близость другого человека, для которого ничего не жалко, — это и есть рай. Конечно, такое ощущение рая дается авансом, вспыхивает как маяк, указывая направление в сторону Царства, но оно не будет гореть все время без наших усилий. Более того, один мудрый писатель сказал: любовь начинается там, где кончается влюбленность, и нам будут нужны труд, осознанное самопожертвование и терпение, для того чтобы влюбленность перешла в любовь и продолжала гореть все более ярким и бескрайним огнем, но мы уже знаем, что такой прорыв райского света в наш мир возможен.

Что же происходит во всех перечисленных случаях, на всех порогах райских дверей? Что позволяет райскому свету войти в наш мир и преобразить его?

А вот что. На время уходит наш эгоизм. Обстоятельства складываются так, что под действием творчества, красоты, природы или влюбленности человек словно забывает про самого себя, а точнее говоря, про свое больное эго. И в этот момент, когда он уходит с первого плана Бытия, устраняет свой эгоизм, он освобождает это Бытие от изоляции, впускает его свет. Рай и райский свет никуда не исчезали — они по-прежнему сияют вокруг нас, обтекая нас со всех сторон, предлагая жизнь в красоте, любви и вечности. Но мы закрыты от них, как закрыт от воды пустой орех, прыгающий по волнам океана. Для того чтобы впустить в себя океанскую влагу, нам надо открыться, «расколоться», выйти из собственного эгоизма.

И теперь мы знаем помощников: природа, любовь, творчество, красота мира.

Но и это еще не все. Нам нужна помощь Самого Создателя вселенной, и мы можем к нему обратиться с просьбой снять с наших глаз шоры, освободить нас от эгоистической слепоты. И это не так просто. Для того чтобы зрение вернулось к нам, собственных сил будет недостаточно. Нам нужна помощь Силы, большей, чем наша собственная. Ее-то мы и способны обрести в молитве и постижении духовных законов мира, о которых говорится в Библии.

И тогда райские двери начнут открываться. Но не стоит искать их снаружи. Как и все самое главное, они находятся в нашем сердце.

 

Автор: Андрей Суздальцев
Фото: gettyimages.org; wikiart.org

 


Работает на Cornerstone