Тема
Уменя в детстве не было зарубежной аудиотехники, и потому друзья, чьи родители могли себе позволить и «Филипс», и «Акаи», и «Панасоник», снисходительно улыбались, когда я переиначивал названия зарубежных фирм, трудясь над собственным экземпляром игры «Монополия». Потом пришли новые времена. К нам прибыли все флагманы иностранной коммерции и заполнили наш скудный рынок. Примерно в то же самое время в нашу страну стали приезжать иностранные миссионеры, одетые в самые что ни на есть фирменные кроссовки и джинсы, и заговорили о таких отвлеченных от насущных нужд понятиях, как «искупление», «освящение», «спасение». Истосковавшиеся по западным продуктам, физическим и духовным, но по природе своей склонные к подозрительности (вспоминается картина Сергея Иванова «Приезд иностранцев в Москву» и косой взгляд бородатого в тулупе на вырост москвича XVII века на франта-чужака), мы физический продукт принимали на ура, с духовным же знакомились постепенно. Весть о воскресении Христовом оказалась на первых порах куда более востребованной, чем весть о Его смерти.
Во 2-й главе Послания к Филиппийцам апостол Павел призывает своих возлюбленных учеников совершать спасение со страхом и трепетом. Не слишком и по нынешним, более обеспеченным, временам соблазнительная перспектива! Разве ради страха и трепета человек встречается с Богом?! Хотя при нежелании предаваться этим чувствам всерьез их можно научиться имитировать на манер шварцевских солдат из «Голого короля»: «При виде его величества трепещи! Трепещи отчетливее!» Но все-таки при чем тут страх и трепет? Разве не к лучшей жизни зовет нас всех Христос?!
Иностранных миссионеров за последнее десятилетие стало в нашей стране решительно меньше. Волна духовного интереса, болезненного, вызванного долгим голоданием, преобладанием советской эрзац-духовности, схлынула, и уверовавший в 90-е годы человек, успевший нарядиться во все заграничное, остался наедине со своими житьем и мыслями. И задумался русский протестант, почему и как пришел он к Христу, минуя магистральное православное направление. Стал тревожить себя умозрительным вопросом: как вообще человек выходит на путь спасения и всегда ли ему ясны собственные мотивы? Не принял ли он яркую рекламную сторону христианской проповеди, а с ней и материальные возможности некоторых обеспеченных миссионеров за собственную путеводную звезду? Ставший на Западе священником российский педагог и христианский просветитель Александр Ельчанинов писал в своем дневнике, что мы все видим мир не таким, какой он есть на самом деле, а таким, каким его делает наше воображение, наша персональная воля или, добавлю от себя, безволие. И каждый видит и мир, и собственную жизнь исходя из того, что ставит центром своего мира. Если в большинстве своем это вещи ничтожные, то в нас нет места тому, что в мире единственно важно. И потому страх и трепет мы все испытываем по разным поводам, далеко не всегда в связи с собственным спасением, а зачастую из-за материальной необеспеченности, мнимой или настоящей.
Есть люди, которые призывают Божье спасение, потому что глубоко чувствуют свою греховность. Собственные помыслы и поступки вызывают у них отторжение и то самое ощущение раздвоенности, описанное Павлом: «…желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу» (Рим 7:18), они осознают с особенной остротой еще до прихода к вере. Есть люди, которых на путь спасения гонит страх. Страх за свою будущую участь. Им открывается, что если существует только этот мир, то все в нем бессмысленно: разлука, болезни, страдания невинных, собственная смерть. Бессмысленность собственной смерти и смерти тех, кто вокруг, тоже может подталкивать человека на путь спасения. И в первом, и во втором случае спасение со страхом и трепетом вполне объяснимо. Научиться вести себя «как христианин» не слишком сложно: и хождение в церковь по воскресным дням, и молитва своими словами, и десятина, и даже регулярное чтение Библии с заучиванием стихов Писания наизусть — все это, как говорится, достигается упражнениями. Отшелушить жизненно важные для российского протестанта, пришедшего к Богу с помощью иностранных миссионеров, духовные практики от первоначального интереса и даже порой упоения западной культурой — дело непростое, требующее самоуглубления. И, если человек не в состоянии вызвать в себе эту потребность, обстоятельства рано или поздно вынудят его, как Ноя, сесть на гноище и задать Богу вопросы о наболевшем.
Молитвенное самоуглубление способно помочь увидеть свою жизнь в зеркале Слова Божьего, сравнить свою человеческую любовь и преданность с той любовью, о которой говорит Писание и которые проявляет Христос. Именно сосредоточенность на своем спасении, непосильность этой задачи рождают и страх, и трепет перед Тем, кому единому это возможно. Именно эгоистическое, индивидуалистическое самоуглубление в карту собственного духовного маршрута рождает плоды Духа, вкус которых настолько хорош, а запах настолько приятен, что все наносное отходит на второй план. Человека уже не лихорадит во времена, когда мода на дружбу с Западом, как и любая другая мода, вдруг начинает выходить из моды, а от человека требуются сиюминутно политкорректные слова или лозунги. Если в сухом остатке, после изменения любых конъюнктур: политической, экономической, культурной, не осталось Встречи с Христом, полнейшего и бессильного после личных поисков на стороне признания, что только у Него глаголы вечной жизни, то даже человек с внушительным церковным стажем может вдруг оказаться духовным банкротом. И не спасут профессионализм, личный автопарк и восхитительные костюмы. Где гарантия, что, приди сегодня Иисус инкогнито на встречу старейшин прогрессивной христианской церкви, Он не оказался бы одет проще и беднее всех? И как бы на Него смотрели старшие по земному возрасту и должности братья: с интересом, состраданием, снисхождением?! Я понимаю, что упражнения из серии WWJD (What Would Jesus Do? — «Что бы сделал Иисус?») — в пользу нищих духом. Но именно к таким обращался евангельский Иисус, добровольно выбравший земную бедность и бесславие Бог, которого «реклама» искусителя в пустыне и на крыле храма не вдохновила отказаться от небесного родства. Нам же в жизни еще не раз предстоит выдержать этот экзамен.
Наша национальная трагедия и в коммунистическом вчера, и в капиталистическом сегодня состоит в том, что мы иваны, не желающие знать своего родства, прежде всего духовного. Мы страдаем от прерывания духовной наследственности, «школы» веры, в которой лютеранин Павел Николаевич Николаи, обрусевший швед, нес Благую Весть студентам России рядом с православным Владимиром Филимоновичем Марцинковским. Имена православных и инославных миссионеров среди молодежи и интеллигенции дореволюционного периода в лучшем случае узнаваемы, но никак не оживлены в нашем сознании личностной связью и сопричастностью их судьбе.
Многие сегодняшние протестанты пришли в свои церкви в начале 90-х годов, движимые желанием найти достойный объект для веры, поскольку на их пути не встретился православный пастырь, способный бескорыстно и с любовью этот путь указать. Духовные нити порваны, духовные скрепы заржавели и распались. Протестантские проповедники стремятся поверить математикой проповедь Благой Вести. Количество прихожан сегодня, по мнению многих христианских руководителей, — мерило духовности пастыря. Название церкви должно быть на слуху. Верующим, чтобы об их церкви говорили, предлагается активно продвигать ее в социальных сетях. И нет в этом ничего зазорного, если делается от души, по велению сердца, потому что человек верит и знает — в его церкви, в его общине проповедуется слово истины, слово покаяния и спасения, а не человеческая мудрость, обильно сдобренная цитатами из светских и церковных классиков. И тянет человека в такую общину не потому, что руководство церкви простило ему от имени Иисуса Христа все грехи вольные и невольные, а потому, что, несмотря на осознание собственного несовершенства, человек ощущает в этой общине любовь, основанную не на полезности его профессии в делах церкви, а на ценности его бессмертной, растущей в Боге души и желании все больше постигнуть, что страх и трепет на пути спасения неизменно граничат с радостью, о которой говорит в том же послании апостол Павел. Радости от того, что Творец мира и земли на твоей стороне, а ты — на Его. Благая Весть стремится вырваться за тесные географические границы, положенные людьми.
Станем ли мы сегодня в угоду новому политическому ветру превозносить границы земные, забыв о безграничности Небесного?!
Автор: Игорь Аленин
Фото: из архива ХЦ «Возрождение»
