Интервью
На вопросы Татьяны Макаровой отвечает Андрей Черняк, катехизатор с 1982 года, библеист
— Правда ли, что встреча с Богом невозможна для людей, не знающих Священное Писание, ни разу его не открывавших? Получается, что Бог — только для избранных. Несправедливо как-то…
— История говорит о том, что бывали всякие случаи. Например, Мария Египетская никакого Писания не знала. Но это скорее исключение, подтверждающее правило. Если пользоваться этим примером, извольте, но только кайтесь, как Мария Египетская.
— Но этому можно научиться. Она же научилась…
— Естественно, уникальные ситуации бывают. У людей разные дары. Набор примерно одинаков, но степень, величина дара у каждого своя. Кроме того, в самом Писании сказано, что знать его необходимо. Подвижники и отцы Церкви уже с первых веков настаивают на чтении Святого Писания. Церковь в борьбе против ересей опиралась на Писание, учила, как следует его читать и понимать. Ведь любой простолюдин мог его читать и объяснять — по-своему. Разногласия доводили до уличных драк…
— Вы имеете в виду Европу до Реформации?
— Я имею в виду первые века, Средиземноморье (во времена Реформации уже далеко не все знали Писание). А тогда вспыхивали конфликты… Христологические споры случались на всех уровнях, и на церковных Соборах, и на рынках.
— А как же Россия, не знавшая Святого Писания, встретилась с Богом?
— Основное население России не умело читать. Но Писание — это не обязательно письменный текст. Изначально оно собиралось в устном порядке. Записи Нового Завета появились лет через двадцать с небольшим после Христа. Его речь ведь тоже не записывалась, но запоминалась. В России были неграмотные священники, которые заучивали тексты: и Евангелия, и богослужебные.
— Но паства не заучивала, а значит, встречи с Богом на главном пути не происходило.
— Я, как человек, бесконечно влюбленный в Библию, не могу сказать, что это главный путь. Отец Александр Мень говорил о четырех ножках стола, о четырех опорах, на которых мы обретаем общение с Богом. Это — Библия, церковное богослужение, индивидуальная молитва и общение. Если одна опора выпадает, положение становится шатким. Но нельзя выпячивать из четырех какую-то одну. Вспомним первые общины христиан — все они «постоянно пребывали в учении Апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитвах» (Деян 2:42).
— Но чтения Библии не заменишь ничем. И, соответственно, понимания ее. Не связана ли с этой коренной причиной трагедия России?
— Возможно. Амвросий Медиоланский, обращаясь к пастве, говорил: почему вы не читаете Евангелие? Читая Евангелие, вы встречаетесь с Самим Христом. Да, конечно, неграмотная Россия Евангелия не знала. Да и умеющая читать, сегодняшняя, не очень-то к нему тянется. А ведь, когда человек читает, он нацеливается на встречу с Христом, он хочет с Ним встретиться, появляется вдруг возможность сердцу загореться, как это случилось с Его учениками, которые шли в Эммаус. Христос, неузнанный, шел рядом с ними и объяснял им Писание… И они потом вспомнили, как «горело в них сердце».
— То же самое случилось с Антонием Сурожским, будущим митрополитом, когда мальчиком он открыл Евангелие. А ведь тогда он не верил, что все написанное в нем правда… С этой целью и открыл, чтобы подтвердить свои догадки. И Христос явился ему. И это перевернуло его жизнь. Он стал другим. Значит, и неверующему Христос может явиться через чтение Евангелия. А к вам лично как пришла Библия?
— Я был законченным атеистом и был вполне удовлетворен своим отношением к жизни. Но на главный вопрос — зачем живу? зачем все это? — ответа не находил. А он возник лет с двенадцати, а может, и раньше. Болтался как хвост, который я старался не замечать, однако иногда он попадал в поле зрения. И с возрастом начались проблемы. В 28 лет я встретил отца Александра Меня, и тут выяснилось, что вопрос этот — главный и что на него необходимо отвечать. В это время я купил Библию у протестантов, стоила она недешево, большую часть моей тогдашней зарплаты. Книги отца Александра, встречи с ним, Библия, в которую я уже целенаправленно заглядывал, сделали свое дело. Как шахтеру в заваленном штреке потянуло свежим ветерком, и стало понятно, куда надо продвигаться в поисках ответа на главный вопрос, да и не только на главный.
— А приходится ли тебе сейчас отвечать на этот вопрос людям?
— Я пытаюсь делать все, чтобы они сами на него ответили. Подвожу их к нему вплотную, как в свое время делал отец Александр. С теми, кто чувствует в себе самодостаточность, очень трудно. Кто собою недоволен или, может быть, совершил гнусный поступок и сожалеет об этом, с теми легче. Есть один шаг, который Бог за нас сделать не может. Этот шаг — покаяние. Но глубокое, искреннее. Ощущение, что сам я в своей жизни ничего хорошего сделать не могу, но вдруг поможет Бог. Поэтому покаяние не просто раскаяние, не просто признание своей слабости, но — поворот к Богу. Стараюсь объяснить, что в той системе координат, в которой они живут, ответа не находят потому, что вопрос о предназначении человека может решить только Тот, Кто человека сотворил. Если Творца нет, то и ответа нет. Тогда все бессмысленно. А если есть, тогда можно у Него спросить. И тут начинается Библия, поиск того, что Бог говорит, если нас интересует Его точка зрения на то, как я живу, как должен жить. А где это сказано? Начинаешь искать, делаешь некоторые шаги, усилия, тогда-то и случается скачок веры. Я и до этого знал, что есть такая книга Библия, питающая суеверие недоразвитых людей. А я-то был доразвитый… Конечно, на этом пути необходим наставник, которому доверяешь. Полтора года прошло, пока я стал считать себя верующим. Мы читали Библию вместе с женой, обсуждали прочитанное. Что такое любовь, брак, семья? Это ведь одна из главных составляющих замысла Божия. Постепенно знания накапливались, обрастая опытом и уверенностью, что Бог не обманывает.
— А что кроме Библии читали?
— Много. Кроме книг отца Александра тамиздат и самиздат, которые как-то приходили из-за рубежа и от наших братьев по вере разных конфессий. Я ведь одно время был держателем приходской библиотеки…
— Неужели, а мы не знали.
— Никто не знал. Конспирация. Библиотека сначала хранилась у нас дома, а когда начались обыски, распределилась по другим домам. Мы вывезли четыре огромные сумки. Там были собрание сочинений Соловьева, Бердяев, Федотов, Булгаков — весь русский Ренессанс, пришедший с Запада.
— Но Библия — особая Книга...
— Писание появилось как средство передачи опыта, накопленного в диалоге с Богом — за тысячелетия. Из поколения в поколение, чтобы каждое новое не начинало с нуля. Чтобы развивалось сознание, утучнялась духовная почва. Почва — это люди. Бог поручает передавать Свое Слово другим. Без текста, который объективно является богодухновенным, за которым стоит авторитет веков, передать опыт невозможно. Но в наше время люди, так сказать, внешние смотрят на то, как строят свою жизнь те, кто читает Библию. И частенько разочаровываются. Но это наша вина, это мы такие верующие. К сожалению, родители редко подают хороший пример, подводящий к словам Иисуса: «Исследуйте Писание… Оно свидетельствует обо Мне». Не факт, что юноша в 12 лет, открывший Евангелие от Марка, найдет в нем для себя какой-то ответ. Тайна сия велика есть. Вспомним притчу о Сеятеле. Но чрезвычайно важно, чтобы человек обнаружил созвучность Писания своей жизни, что Писание превосходит, что оно больше, чем моя конкретная жизнь. Чтобы он понял, что Писание, говоря сегодняшним языком, — это гипертекст, который сам на себя ссылается, где каждая фраза практически является ссылкой на другое место в Писании.
— Да, но текст, записанный две и более тысяч лет тому назад, нуждается в комментариях, в знании контекста. Можно ли без них понять Библию?
— Можно. Комментарии не решают проблемы. Полностью контекста не восстановить. Есть мнение, что в каждом отдельном случае текст может быть достаточным, чтобы помочь читающему человеку сделать следующий шаг. Это главное — сделать следующий шаг. Комментариев всегда будет недостаточно.
— Появляются новые переводы Библии. Какому из них ты отдаешь предпочтение?
— Я воспитывался на синодальном переводе. Все мои собственные интерпретации, лексика связаны с ним. Последний, мне кажется, из удачных — так называемый кулаковский перевод. При жизни Михаила Петровича Кулакова был закончен перевод Нового Завета и Псалтири, потом тот же коллектив сделал перевод Пятикнижия и продолжает работу и сейчас. Переводов вообще должно быть много, хотя бы по одной причине, что нет в живых ни одного представителя того языка, у кого можно было бы спросить, что значит то или иное слово. Любой ушедший язык в полноте своей невосстановим. Поэтому важны интерпретации новых переводов. Во всем мире, кстати, Библия переводится непрерывно. Да и современные языки развиваются.
— Замечал ли ты изменения в личной жизни, в ваших отношениях с женой по мере постижения Библии?
— Я точно знаю, что, если бы не совместное чтение Писания и остальные части, составляющие христианскую жизнь (четыре ножки стола), если бы не эти скрепы, мы бы не смогли быть вместе. Мы очень разные по многим характеристикам. Человеческое и только человеческое нас бы не соединило. Мы продолжаем вместе читать, обдумывать, служить, бывает, и ссорясь, но все равно вместе.
— Что же примиряет во время ссоры?
— Молитвенное покаяние, оно ощутимо, как действие. Когда-то мой тесть, неверующий, сказал, что в браке один должен быть умным. В разных ситуациях меняется и положение умного. И он уступает место своей половине. Умный тот, кто первый говорит: прости меня. Такое сказать возможно, если для него есть что-то важнее, чем боль конфликта, которую он сейчас испытывает. Опыт 35-летней христианской жизни нас спасает.
Интервьюер: Татьяна Макарова
Фото: из архива ХЦ «Возрождение»
