Интервью

«На нашей каменистой почве проклевываются райские побеги»

Татьяна Макарова
Журнал/Архив/Номер 35/«На нашей каменистой почве проклевываются райские побеги»

Интервью с историком Ириной Карацубой

«Времена не выбирают, В них живут и умирают» — это строчки современного многими любимого поэта Александра Кушнера. Безвольная интонация двустишья затягивает в энтропию. Как ни странно, этими же строками заканчивается только что вышедший на экран документальный фильм Александра Архангельского «Жара» о духовном инакомыслии в СССР. С такой индифферентной установкой не только не возделаешь рай на земле, но элементарное житье-бытье не наладишь. Человечество развивается в истории, в которой открывается Бог. Вот уже 2000 лет это история нашего Спасения.

 

«На нашей каменистой почве проклевываются райские побеги»

— Ирина, вы как историк какие препятствия видите для усовершенствования человеческого общества?

— В истории человечества, как и в истории отдельного народа и отдельной страны, проявляется Высшая воля. По известному определению Владимира Соловьева, «нация есть не то, что она думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности». Вхождение в волю Божью человека происходит медленно и драматично. А в отечественной истории и особенно кровопролитно. Построить рай на земле невозможно. Но хотелось бы здесь и теперь открыть его для себя, приблизиться к нему. Какие-то райские свойства посеять и культивировать. Райское пространство может открыться только чувствующей Бога душе. Последние годы я живу с постоянным императивом «Сотворите же достойный плод покаяния» (Мф 3:8), который прежде всего обращаю к себе. Но как профессиональный аналитик вижу глубокий смысл покаяния для всего нашего общества. Покаяться — значит «расколдовать» родную историю, помочь ее проработать, переосмыслить, ужаснуться. Каясь, пасть перед Создателем и вот тогда уже «встать с колен». Чтобы организовать жизнь на началах, полярных ГУЛАГу. Террору. Насилию. И я не говорю — счастливо, но хотя бы сносно, достойно устроить болящих, скорбящих, страждущих. За 2000 лет христианства накопился немалый опыт служения. Но, боюсь, в нашей безбожной стране под началом безбожной власти сто последних лет идет сползание в гуманитарную яму, грозящую антропологической катастрофой. Я оцениваю этот отрезок истории как Страшный суд с отложенным вердиктом. Мы вроде бы вышли из ада ГУЛАГа, голодомора, безмерных военных потерь. Но не расстались с неправдой. И оказываемся в роли Незнайки в стране невыученных уроков. А понять и усвоить нам нужно бесконечно много. До сих пор нет подлинного и масштабного осмысления трагических последствий попрания человеческой личности. Куда можно двигаться, не зная о Божественном мироустройстве, о человеке как образе и подобии Бога, о распятом и воскресшем Христе?

— Который нам «руки для объятья раскинул по концам Креста». И хочет «милости, а не жертвы».

— Меня тревожит, что для многих соотечественников по-прежнему актуальны жертвоприношения. В теле- и интернет-проекте «Имя России» больше всего голосов получили тираны, императоры, воины. Не Сергий Радонежский и Серафим Саровский — светильники русского духа, не просветители Новиков и Дашкова, не «наше все» — «солнце русской поэзии», не хирург Пирогов, не доктор Гааз и не хирург Войно-Ясенецкий.

— И не гениальный Михайло Ломоносов. Вот почему «собственные Платоны и быстрые разумом Невтоны» здесь не ценятся…

— Едва заметно прошла годовщина Ломоносова. От его усадьбы и мастерских мало чего сохранилось… Мы живем как на юру. Беспамятство, неукорененность, еще одна национальная особенность — «голый человек на голой земле» — портрет русской души от Леонида Андреева. Невозможно не вспомнить Александра Сергеевича: «Уважение к минувшему — черта, отличающая образованность от дикости. Дикость, подлость и невежество не уважают прошедшего, а пресмыкаются перед одним настоящим». Великодержавный комплекс традиций русской империи нуждается в импозантности и воинственности. Отсюда — культ святых воинов, канонизация адмирала Федора Ушакова. А по правилу св. Василия Великого убиение человека, даже на поле брани, влекло за собой отлучение от причастия на несколько лет. Тяжким бременем ложилось на душу пролитие крови.

— Медленно прорастает и усваивается истина, что «не в силе Бог, но в правде» и — в Любви.

— Очень медленно. Удручает текущая, рутинная кровожадность: карательное правосудие, армейский беспредел, обилие нищих, человеческие обрубки (недавние воины), просящие милостыню, брошенные в роддомах дети, безобразные (без образа человеческого) детские интернаты и приюты. Книга Рубена Гальего «Белое на черном» — модель не только инвалидных домов нашего отечества. Еще в середине XVI века публицист и писатель Иван Пересветов в челобитной Ивану IV печалился: «В царстве русском вера есть, а правды нет. А Бог не веру любит, правду». Библиотеки написаны на тему, что имел в виду Пересветов под словами «вера» и «правда». Можно догадаться, что имел в виду публицист, перебравшийся в Московию из Литвы: невежество, уровень социального унижения, обоюдную жестокость правящих и подчиненных. А составлена была челобитная еще до опричнины…

Иван IV — пример того, какую цену платит человечество за подмену путей Божьих своими собственными. Ветхозаветные пророки такую подмену обозначали выражением «гробы прихоти». В 14 лет будущий грозный царь развлекался тем, что бросал с колокольни кошек, собак, а потом и «людей ураняти». Лиха беда — начало. Убив сына, построил в Сергиевской лавре Успенский собор наподобие московского кафедрального, приказав чернецам неустанно молиться за помин души царевича. В год покорения Новгорода летописец напишет: «Того же лета царь православный многих своих детей боярских метал в Волхов-реку, с камением топил». Божий помазанник, «уповая на милость Божию», достиг власти неограниченной и добился безнаказанного закабаления своих подданных. Какой райский сад, даже грядку райскую, можно было возделать и сохранить в этих мрачных джунглях? Царь Иван Васильевич был одним из образованнейших людей своего времени. Но Евангелие Любви было за семьюдесятью семью печатями и не могло достучаться до сердец. Еще и потому, что Писание на Руси в течение веков слушали, а не читали — полная славянская Библия была напечатана только в конце XVII века.

Традиционная зависимость русской церкви от верховной власти освящала и все ее пороки, препятствовала продвижению евангельских ценностей. Митрополит Афанасий, благословив Ивана Грозного управлять страной «как ему, государю, годно», благословил и безумие опричнины.

— XVII век — новая историческая эпоха — тишайший царь дружит с поборником книжности патриархом Никоном. Почему теократические упования Никона не привели к духовному просвещению, к процветанию страны?

— Личность поистине харизматическая, патриарх Никон искренне пытался одолеть отсталость русской церкви, поднять авторитет ее главы. Он решал многие государственные дела, назывался нередко великим государем. Но свирепые, разнузданные методы утопили его утопию. Для Аввакума и его последователей обряды были синонимом догматов, прошлое — райским садом, который неистово вырубал и сжигал реформатор Никон. Теократическая утопия сгорела вместе со староверами в их срубах… И спустя века Лев Николаевич Толстой безуспешно обращался к Александру III — блеснуть с высоты трона примером величайшего милосердия и помиловать цареубийцу.

И Владимир Соловьев обратится с «Апологией любви» к христианской совести соотечественников: «Нельзя поклоняться христианской истине и при этом мириться с антихристианской действительностью как с чем-то навеки неизменным и неотвратимым».

У него было много предшественников, подвижников христианской веры и жизни, озабоченных нравственным и социальным положением в России. Александр Михайлович Бухарев — священник, богослов, публицист. Он призывал оживотворить светскую культуру духом Евангелия. Воплощение любви и жертвенности доктор Федор Петрович Гааз, напомнивший митрополиту Филарету о милосердии Христа, и многие другие.

— С приходом Христа Царство Божие не только приблизилось. Оно может войти в каждого из нас. А Царство Небесное — это место, где пребывает Бог. И, если открытых Богу будут легионы, восторжествует райский климат. Встреча с Господом одухотворяет каждую отдельную душу, которая может испытать райское блаженство. Владимира Набокова, к примеру: «Опять в гостиной незабвенной, в усадьбе, у себя, в раю». Это не счастье самодовольного сибарита и не эстетическое чувство, а духовная энергия, способная, может, горы передвигать.

— Кстати, дворянские усадьбы и строились как подобие и модель рая. В России было множество деревенских «райков», не только по названию. Светлой, райской обителью становилось и Отрадное, и Приютино, Воскресенское, Покровское. В них бились кастальские ключи человеколюбия. Многолетними усилиями они возделывали каменистую почву нужды, сеяли мир и благоволение. Усилиями владельцев усадеб, главным образом женщин, было посеяно много добра — открыты школы, библиотеки, амбулатории, мастерские. Духовные движения в народе Божьем разрастались, ведь «вера без дел мертва».

«На нашей каменистой почве проклевываются райские побеги» Сестра милосердия великая княжна Ольга Николаевна Романова (1914) Первые общины сестер милосердия появлись в России еще в 1840-е годы, в значительной степени по примеру аналогичных европейских организаций — лютеранских общин диаконисс, католических конгрегаций сестер милосердия. Никольская община, созданная по почину доктора Гааза во время эпидемии холеры в 1848 году, стала первой пославшей своих сестер милосердия на поля сражений Крымской войны, где их работу направлял хирург Николай Пирогов. В эту общину впоследствии вступила княгиня Наталья Шаховская, основательница знаменитой общины «Утоли моя печали».

Родилось Крестовоздвиженское Неплюевское братство, очень разветвленное и деятельное. Некоторые из его чудом выживших членов благотворили еще в 1920-е годы. Сестры Марфо-Мариинской обители занимались в чистом виде социальным служением. Аскетические подвиги, неутомимость ее создательницы, великой княгини Елизаветы Федоровны, явно питал Святой Дух.

Благотворное влияние на проповедь слова Божьего оказывали и труды российских последователей  квакеров, а также редстокистов, штундистов.

На пороге революции делались попытки связать с Евангелием демократическое движение. Священник Григорий Петров решительно выступал против социальных злоупотреблений, проповедовал рабочим Евангелие как основу жизни, за что лишился сана. Архимандрит Михаил (Семенов) распространял Программу русских христианских социалистов. Его сочинение «Христианство и свобода» выдержало несколько десятков изданий. Но церковно-социальное движение в России опоздало навсегда. Возможность революционных потрясений в Европе нейтрализовала энциклика папы Льва XIII Rerum novarum¹, на которую его вдохновил христианский социалист немецкий епископ Вильгельм Кеттелер. Церковь — прообраз рая на земле. В протестантских странах ее закваска дала пышное цветение. Ее паства откликнулась на цель, для которой Бог поселил нас на земле. Макс Вебер в прославленной книге «Протестантская этика и дух капитализма» убедительно рассказывает о гармоническом союзе этой церкви и ее прихожан. Самый высокий экономический уровень протестантских стран — доказательство его правоты. Мне вспоминается подробность из биографии Ханса Кристиана Андерсена, крайняя бедность его родителей, светлейшие воспоминания детства, в котором центральное место занимали Библия и воскресная служба. Не в них ли — Священном Писании и Церкви — источники неиссякаемой райской радости его сказок?

Русская православная церковь рухнула в одночасье. Уже в СССР катакомбники, братства отца и сына Мечевых, катакомбные общины различных толков поддерживали едва теплящуюся духовную жизнь, препятствуя окончательной победе зла. Никогда райским чертам настолько не было места в разоренной России.

— Ирина, ваши прогнозы о Страшном суде над Россией окончательные?

— Дух дышит, где хочет. Появляются верные Христу. Появляются общины верных. На нашей каменистой почве проклевываются райские побеги. Жалость. Сочувствие. Милость. Благотворительность и волонтерство отвоевывают пространство. За последние 20 лет очень укрепилась инфраструктура волонтерства; десятки, если не сотни, наименований: «Конвертик для Бога», «Право ребенка», «Подари жизнь», «Подари. Орг» и т. д. Андрис Лиепа и его друзья–артисты опекают детский хоспис. Меняют ли, могут ли изменить общую бедственную картину эти усилия? Мне кажется, да, меняют. Даря или принимая дар, мы попадаем в духовное измерение рая… И я усердно молюсь о политическом и нравственном преображении нашего отечества. Отец Александр Мень был уверен, что «христианство только начинается». Мы, призванные Христом, можем помочь России.

Ирина Карацуба — историк, кандидат наук, доцент кафедры церковно-исторических дисциплин Свято-Филаретовского православно-христианского института, соавтор (вместе с Игорем Курукиным и Никитой Соколовым) книги «Выбирая свою историю». 

Родилась в Москве, окончила исторический факультет МГУ им. М. В. Ломоносова в 1982 году, там же в 1986 году защитила кандидатскую диссертацию по запискам англичан о России XVIII–XIX веков. 

Работала в Московском историко-архивном институте, РГГУ, на факультете иностранных языков МГУ, преподавала в университетах США, Великобритании, Германии. 

Она автор более 60 научных и публицистических работ, радиоведущая Русской службы новостей, куратор школы для преподавателей гуманитарного цикла на базе музея истории политических репрессий «Пермь-36», лектор международного историко-просветительского, правозащитного и благотворительного общества «Мемориал» и клуба региональной журналистики «Из первых уст».

1 Rerum novarum (лат.) — «Новых вещей (касаюсь я...)», энциклика Льва XIII по социальным вопросам (1891). Названа по первым ее словам.

 

Интервьюер: Татьяна Макарова
Фото: из личного архива Ирины Карацубы; РИА Новости


Работает на Cornerstone