Искусство

Сокровенный пейзаж Левитана

Татьяна Макарова
Журнал/Архив/Номер 32/Сокровенный пейзаж Левитана

«Господи, Боже наш! как величественно имя Твое по всей земле! Слава Твоя простирается превыше небес!» (Пс 8:2)

Сокровенный пейзаж Левитана«Над вечным покоем» (1894) 

Поистине каждый настоящий художник подобен псалмопевцу. И тот, который знает и славит Господа, но и тот, который не открыл, не встретил Его. Потому «мятется», мучается и болит у него душа — бьется «на пороге как бы двойного бытия». Тогда он славит Творца неосознанно, прикровенно, восхищаясь творением и воплощая его.

Учитель Левитана А. К. Саврасов открыл щемящую прелесть русской природы и сломал эстетический стереотип пейзажной живописи. «Чувствуйте!» — постоянный императив наставника. Он гнал своих учеников из тесного застенка мастерской на волю, на воздух — остановить мгновение, удержать еще одну подробность изменчивого, вечно ускользающего движения природы.

В 1873 году тринадцатилетний Исаак обратился в совет Московского художественного общества: «Желая поступить в Училище живописи, ваяния и зодчества, прошу покорнейше Совет, подвергнув меня установленному испытанию, принять в число учеников». Приложив раввинское свидетельство и по крохам собранные пятнадцать рублей, еврейский мальчик с западной окраины Российской империи начинает свое творческое восхождение.

Исаак Ильич Левитан оказался самым родным по духу и самым плодовитым из воспитанников Саврасова – «путеводной звезды» нового искусства. А в переложении русской природы на язык искусства ему не было равных.

Сокровенный пейзаж Левитана«Осенний день. Сокольники» (1879)

«Больше любви, больше поклонения природе и внимания, внимания без конца», — подстегивал он сам себя, не довольствуясь врожденными способностями. Тончайшие настроения — неотъем­лемая черта пейзажей Левитана. Увядающая земная красота («Осенний день. Сокольники») не только не оплакивается, но благословляется. «Осенний день» отмечен избытком чувств. Игра контрастов в колорите, ритме, фактуре являет полноту и щедрость бытия. Клубятся пасмурные облака, наполняя картину вольным дыханием, бодрящей свежестью. Светлая печаль осени вносит свою ноту в симфонию жизни. Художник любовно и неутомимо изучает ее «в деталях, мелочах, подробностях». Подробности свойственны лирическому мировосприятию. У Пастернака: «А жизнь, как тишина осенняя, подробна».

Необъятна панорама мира у Левитана. Неисчислимы картины природы, разнообразны ритмы ее дыхания. Художнику подвластны ее оттенки и настроения. Он живописал и озвучил «весь трепет жизни» (Максимилиан Волошин) в природе: пышное и трогательное, мирное и грозное, хрупкое и мощное, нежное и суровое, ранящее и исцеляющее.

Всматриваться в лик природы, как это делал Левитан, и не задумываться над вечными вопросами невозможно. Любовное, пристальное, подробное общение с природой становится богомыслием.

Сокровенный пейзаж Левитана«Вечерний звон» (1892)

Весной 1886 года Левитан — в Крыму. Десятки картин и эскизов крымской природы. Он молод, полон сил, вдохновлен праздничным югом: «Яркая зелень, голубое небо, да еще какое небо!» Но «чистое» эстетическое любование не насыщало душу. Прорывается горечь, почти отчаяние. В художнике пробуждается философ: «Увидел море и заплакал навзрыд, вот где вечная красота и вот где человек чувствует свое полнейшее ничтожество!»

С юности Левитан мечтал о Волге. А когда наконец весной 1887 года оказался на волжских просторах, то растерялся. Грандиозность открывшегося как будто парализовала способности: «Может ли быть что-нибудь более трагичным, чем чувствовать бесконечную красоту окружающего, подмечать сокровенную тайну, видеть Бога во всем и не уметь, сознавая свое бессилие, выразить эти большие ощущения?» Перед лицом величественной природы думалось о главном — о смысле человеческого существования. Отсутствие ответа, безысходность отозвались в картине «Пасмурный день на Волге». Тяжело ложится на душу плотная синева реки и неба. Отчаянная тоска потерявшейся души.

На заре христианства учитель церкви блаженный Августин говорил о мятущейся человеческой душе, о том, что жажду духа она сможет утолить только в единении с Богом. Гениальный художник, чувствующий «божественное нечто, разлитое во всем», этого единения искал в творчестве. Он, «вечности заложник», утешение находил в работе. Волжская серия насчитывает полсотни работ. Среди них есть и такие, в которых, по выражению Чехова, «улыбка вытеснила душевную мрачность». Свет и воздух пейзажа Плёса («После дождя. Плёс», «Вечер. Золотой плёс», «Вечерний звон», «Тихая обитель») преображают скромный сюжет. Будничное наполнилось сокровенным и возвышенным смыслом. Мир, в котором Бог напоминает о Своем присутствии благовествующим колокольным звоном, гармоничен и ясен. Все пребывает в гармонии и полноте — и потрудившийся человек, и кроткая природа, и мерцающий свет. Одухотворенный пейзаж утверждает радость, идущую откуда-то из глубин, от вечных основ бытия. Вспоминаются слова Владимира Соловьева из «Духовных основ жизни»: «Верить в Бога — значит признавать, что добро, о котором свидетельствует наша совесть, которого мы ищем в жизни, но которого не дают нам ни природа, ни разум, — что это добро все-таки есть, оно существует помимо нашей природы и разума, оно есть нечто само по себе». «Тусклое стекло» — преграда к встрече с Богом — очистилось. В природе на картинах Левитана стало просвечивать запредельное. Оказывается, мир «хорош весьма» (Быт 1:31). Он утешен и обласкан, и хорош потому, что одухотворен, что живет как тень и отблеск «от незримого очами».

Сокровенный пейзаж Левитана«Март» (1895)

«Март», «Березовая роща», «Золотая осень», «Последний снег» — и все же художника беспокоит, страшит смена времен года, череда лет — река времен. «Века, смысл этого слова ведь просто трагичен, века — это есть нечто, в чем потонули миллиарды людей и потонут еще и еще, и без конца, какой ужас, какое горе! Тщетность и ненужность всего очевидна!» Попыткой разобраться в лабиринте вечных вопросов, отыскать спасительное направление на пути к смыслу жизни можно объяснить частый мотив дороги в творчестве Левитана. Его «Владимирка» — размышление не только о мучительном кандальном пути арестантов, но и о человеческой жизни вообще, которая и есть дорога, но куда? Сирый, бесприютный пейзаж вызывает чувство тревоги и завораживает беспредельным раздольем. Простор некоторых пейзажей Левитана перекликается с мыслями Чехова о России: «В Западной Европе люди погибают оттого, что жить тесно и душно, у нас же оттого, что жить просторно. Простора так много, что… нет сил ориентироваться». Унылая, уходящая в бесконечность дорога сливается на горизонте с небом, растворяется в мареве света. Таков примерно и жизненный путь человека: свобода, уныние, надежда. Можно согласиться с Нестеровым, назвавшим «Владимирку» историческим пейзажем, если считать историей не сиюминутные счеты с действительностью, а деятельность человека в перспективе вечной жизни. «Жизнь страшна и чудесна» — мог бы сказать Левитан словами чеховского героя из повести «Степь». В мировосприятии двух художников много сходного.

Иван Бунин, знаток творчества Чехова, назвал главным действующим лицом чеховских произведений «беспощадно уходящее время». В картине Левитана «Над вечным покоем» громадные тучи нависают, давят тяжестью неумолимого времени. Есть что-то устрашающее и отстраненное в мрачной эффектности неба, простертого над клочком суши, над забытым клинышком земли. Заброшенный погостик, покосившиеся и поваленные голубцы на могилах — неукротимы природные стихии и житейские бури. Человек — утлая скорлупка, разве звучит гордо? Но гордостью надежды светит оранжевый глазок лампадки ли, лучины в церквушке на краю обрыва. Скромный, едва колеблющийся вызов тьме и тени смертной. Однако чтобы увидеть его, нужно приблизиться почти вплотную к картине…

Сокровенный пейзаж Левитана«Березовая роща» (1885–1889)

«Октябрь серебристо-ореховый.
Блеск заморозков оловянный.
Осенние сумерки Чехова,
Чайковского и Левитана».

Борис Пастернак.

Осень экзистенциально притягивала Левитана. Не пышная, одетая в багрец и золото, а тщедушная, нищенская. В меланхолических пейзажах тишина кричит, а покой заряжен таинственной напряженностью. Природа как будто заглядывает в душу и тревожно вопрошает. Эти пейзажи — отражение самого художника, его раненой души, которая жаждала духовного утоления. Напоить, а значит, исцелить ее могла только живая вода веры.

 

Автор: Татьяна Макарова
Фото: wikipedia.org


Работает на Cornerstone