Тема

Слово с проломанным днищем

Андрей Суздальцев
Журнал/Архив/Номер 28/Слово с проломанным днищем

Слово с проломанным днищем

Сначала я не понимал, почему чувствую напряжение, когда мне говорят, как хорошо съездить к Матронушке и как она помогла. Ведь у Бога все живы, и сила Божья может струиться в мир по любой бессмертной душе, осуществляя помощь и поддержку тем, кто в этом нуждается. И все же что-то здесь было не так. Что-то было не так и тогда, когда ко мне приходили знакомые и начинали рассказывать о группе христиан, сформировавшейся благодаря по­читанию какого-нибудь замечательного христианского подвижника.

Есть святые люди, которые всю свою жизнь посвятили только одному — указать душам людей их начало, их смысл — Христа. Именно Христа ставит такой человек в центр своей жизни и жизни мира, как солнце, от которого проистекают свет и тепло, и тогда радуется больше всего, когда его слова услышаны и душа устремляется к Богу всеми своими силами и помыслами. И если он видит, что душа отправляется не к своему началу, а к нему, ученику Христову, священнику, он расстраивается, потому что видит, что в душе человека произошла подмена. Что вместо устремления к бесконечному и бессмертному он начинает жить тем, что ему, по-человечески, понятней и ближе, — разговорами о земном учителе. Поэтому, наверное, Христос и заметил: один у вас учитель…

Чему же призывал единственный Учитель научить народы (более точный перевод — «сделать народы Христовыми учениками»)? Собственно, какой предмет он предлагал заучить и усвоить? Ученик в школе знает, что ему надо заучить и усвоить таблицу умножения, названия материков, склонения и спряжения, сведения об исторических деятелях. Ученик в автошколе заучивает правила вождения, что значат дорожные знаки, устройство автомобиля. Все эти вещи запоминаются, выучиваются и входят в привычку, доведенную до автоматизма.

Может быть, и ученик Христов для того, чтобы таковым считаться, должен усвоить, скажем, правила богослужения, историю Церкви, тексты Нового и Ветхого Заветов, основную литературу, написанную выдающимися христианскими богословами? Так, наверное? Нет, не так.

Не так по одной смешной причине, что, например, у апостола Петра или Марка, вообще у первых христиан ничего из вышеперечисленного, кроме текста Ветхого Завета, не было. И тогда выходит, что для того, чтобы быть учеником Христовым, необходимо знать Ветхий Завет. Но эти священные тексты знали и до Христа…

Что же тогда надо выучить, чтобы стать Христовым учеником? Идите, научите все народы… Чему?

Евангелию, скажут мне. Благой Вести. И будут правы. Но только отчасти. Слишком много мы знаем в истории случаев, когда Евангелию учили из-под палки — тех же индейцев или славян, и это ни к чему хорошему не привело. Христианизация язычников состоялась на поверхностном уровне, а в душах людей переворота так и не произошло, и об этом писал такой выдающийся христианский философ, как Владимир Соловьев, или наши славянофилы, утверждавшие, что на Руси Евангелие еще не проповедано (и это на святой Руси!).

Так чему же учить? Правилам поведения христианина? Текстам? Евангельским заповедям? Истории Воскресения из мертвых?

Думаю, что учить надо Христу, Слову Божьему, воплощенному Логосу.

А теперь самое главное — как это делать.

Как научиться Слову, воплотившемуся и воскресшему? Как это Слово прочитать? Как к этому Слову приобщиться?

Ведь мы часто повторяем «Слово Божие», «Слово Божие»… Ну хорошо. Я готов его прочитать — покажите мне его. Мне скажут — вот текст Евангелий. Но там — слова, а не Слово.

Я вот что хочу сказать: можно выучить Евангелия наизусть и всю Библию наизусть, и все же это не будет Слово Божие. Это будет все тот же набор мертвых цитат, которыми можно распоряжаться весьма спекулятивно, хотя бы потому, что на внешнем уровне, на уровне формальной логики, высказывания Иисуса противоречат друг дружке. То речь идет о мече, который Он принес в мир, то Он говорит, что взявший меч от меча погибнет. «Конечно, — скажет мне искушенный богослов, — тут речь идет о правильном истолковании, правильном контексте». А я спрошу: кто этот контекст устанавливает? Кто это толкование (кстати, все время меняющееся в процессе развития богословия) определяет? Тот или иной человек? Церковь? Но есть по крайней мере три несогласные в некоторых словах и толкованиях великие церковные конфессии. Так как же быть?

Хорошо. Мы учим Христу. Но если мы учим Христу, то я спрошу: а этот человек, который учит, видел Христа, говорил с Ним о контексте и толковании? Ведь Сам Христос далеко не на все вопросы давал однозначные ответы, как это принято делать в процессе обучения, скажем, в той же автошколе. Наоборот, Его ответы часто еще больше ставили учеников в тупик. Значит, дело все же не в заучивании текстов Благой Вести.

А в чем же?

Как нам понять Слово, чрез которое все начало быть? Слово, ставшее человеком. Как его читать?

Русский поэт Осип Мандельштам, которого теперь изучают в школе, однажды сказал, что вся великая поэма Данте — это одна строфа. Этим он обозначил внутреннее единство всего сказанного Данте. Обозначил тот факт, что слова, соединившись, словно спеклись между собой, образовав единую смысловую и ритмическую массу. Образовали сверхвысказывание. И мы прибавим — образовали некий единый Смысл, единое пульсирующее Слово, не разложимое на отдельные слова и высказывания, не могущее быть растащено на цитаты. Потому что все слова и высказывания великой поэмы имеют смысл только внутри всей вещи. Находясь в единстве высказывания, они звучат — по-другому, не так, как они звучат в отрыве от всего текста.

То, что применимо к Данте, в какой-то степени применимо и к Слову Божьему.

Слово Божие — это то живое единство, которое образуют все слова Евангелия, всё, что мы знаем о Христе, всё, что о Нем было сказано глубокими душами, вдохновленными Святым Духом, а самое главное — то, что живет внутри меня в самой глубине глубин, то, из чего я и состою, и то, что включается во время чтения текста или совершения того или иного жизненного поступка. Изначальное присутствие Самого живого Христа. В глубине наших душ. В том, что мы делаем или читаем. «Буква мертва, дух животворит», говорит апостол Павел.

Слово Божие, которому нам предстоит научиться, это Сам Христос, присутствующий в тексте, если мы читаем его «тем местом» своей души, в котором Он живет изначально. Если же мы читаем его не духом, а «другим местом», скажем, чистым интеллектом, то мы читаем просто текст. И тогда он превращается в объект, в орудие, которым можно распоряжаться в зависимости от конечных целей.

Только в связи со всем Словом — историей моих личных отношений с Христом, моей болью, страданием, покинутостью и найденностью, через которые мне открывается единый смысл сказанного, я могу понять фразу из Евангелия.

Одну и ту же фразу могли сказать Хрущев и Христос. Но это были два разных смысла при дословном совпадении.

Поэтому слова Евангелия не просто слова, которые находятся в словаре. У них другой смысл. Это слова, словно с проломанным днищем. Их не продают в супермаркетах, как продают качественные ведра. Их не найти в словарях. Их днище проломано, чтобы их смысл протекал насквозь, соединяясь со всем остальным текстом, без которого они просто не существуют. Их земная форма проломана неземным смыслом Любви, не умещающейся в границы слишком конкретных слов. Смысл той или иной фразы из Евангелия может быть понят только в единении этой фразы с тем единством жизни и слов Христа, что превышает земной текст, не умещаясь в нем, но просвечивает сквозь него. Для того чтобы слова Евангелия стали живыми, для того, чтобы мы могли ощутить их единство, их надо не прочитать, а исполнить, сделать практикой, раскавычить. Тогда мы получаем доступ к Слову. Не сделав этого, мы имеем дело с текстом.

Чему же отправил Христос учить народы? Не догматам. Не отдельным словам. Не понятиям. Причастию к Своей жизни, к Своей природе. Поэтому у того, кто учит, должно быть то, что дать. Он должен это иметь сам.

Я никогда не забуду, как впервые встретился с Александром Менем. Я вошел в церковь, и незнакомый священник пошел мне навстречу, улыбаясь счастливой улыбкой, в которой сияла такая любовь, как будто он только и ждал, что к нему придет дорогой гость. Я понял, что здесь какая-то ошибка, что это кого-то другого, родного и близкого, он ждал и что, наверное, этот другой, родной ему и близкий человек, стоит у меня за спиной. И я оглянулся. Там никого не было. Этот человек в церковном одеянии приветствовал — меня. Приветствовал, как я сейчас понимаю, Словом Божьим, еще без всяких слов, просто любовью и улыбкой. Это был первый урок Христа, которому я научился в Церкви. С него началось путешествие, которое продолжается и сегодня.

Слово Божие говорит и действует и вне слов словаря. Вот ему-то и стоит научиться. А научившись, передать другим.

 

Автор: Андрей Суздальцев
Фото: ИТАР-ТАСС

 


Работает на Cornerstone