Связь времен
Неизвестный среднерейнский художник. «Поклонение волхвов»
В тварный мир вошел Христос. И миру предстояло постигнуть и узаконить новое отношение к смыслу и цели истории, ее трансцендентную перспективу. В лекции, прочитанной накануне своей гибели, отец Александр Мень сказал: «Христианство только начинается», давая трезвую оценку скорбным плодам двухтысячелетней христианской истории. Естественно, что у самых ее истоков Церковь искала убеждающе зримое отражение на земле Радостной Вести с неба. Языческий мир должен был, по слову Иоанна Дамаскина, «увидеть человеческое лицо Бога», запечатлеть Его, оставить потомкам Его образ.
Сюжет Рождества в мировом искусстве имеет свое развитие, свою глубинную динамику. На протяжении двадцати веков мир чувствовал, догадывался, верил или знал, что произошло что-то такое, что должно его преобразить. Должно. Как принял и осмыслил мир мистерию Рождества?
Великие художники, выражая свою веру на протяжении веков, преображали мир силой своего искусства. Древние образцы искусства соединяли истину и красоту, духовное и эстетическое в рамках канона. Но уже новое искусство, начиная с «интернациональной готики» (XIII век), отказывается от аскетического языка символов. Вырабатывается новый язык, совмещающий духовные ценности и художественно эффектную форму, сокровенное с эстетическими вкусами эпохи, а в более позднее время — с личными вкусами и индивидуальностью художника. Происходило не обмирщение христианства, а укоренение его на земле, соединение с воплощенным Богом — здесь и теперь.
Встреча с Христом вдохновляла художников. Нидерландец Гертген тот Синт-Янс (XV век) повествует о рождении Христа, осветившем «сидящих во тьме»; фламандец Рубенс (XVII век) — о триумфальном вхождении Бога в мир, что справедливо в свете библейской истории; у голландца Рембрандта (XVII век) рождение Младенца, умаление (кенозис) Бога возносит и одухотворяет повседневную жизнь; француз Гоген (XIX век) перенес Рождество в таитянскую семью; «библейские эскизы» Александра Иванова неподражаемо реалистичны.
Гертген тот Синт-Янс. «Рождество Христово»
В европейском обществе конца XIV века появилось стремление к религиозной жизни, уединенной и камерной. Для домашних богослужений создаются картины-алтари. Есть мнение, что художественное коллекционирование в Европе началось с обычая феодальных меценатов заказывать, приобретать и дарить друг другу маленькие домашние алтари.
Вифлеемская хижина Ортенбергского алтаря лепится к скале, у подножия которой возвышается замок. В символическом архитектурном пространстве происходит священнодействие.
Радующая глаз красота соответствует рыцарскому идеалу эпохи: выражать духовные ценности в художественно эффектной форме, сокровенное — в ярком, броском. Волхвы, похожие на странствующих рыцарей короля Артура, нашли наконец Божество и в религиозном экстазе целуют Спасителя. Умиляет это спонтанное движение человеческой души: в куртуазном антураже один из волхвов благоговейно припадает к ножке Младенца.
Рыцарский культ дамы сердца сближался с культом Девы Марии. Она — идеальный образ женщины того времени, воплощение наивысших духовных и нравственных качеств, аристократической простоты.
Вопреки царящей на картине декоративности ее эмоциональный центр, невольно притягивающий внимание, — скала. Скала в средневековой живописи — поэтическая метафора, символизирующая особенное положение Девы Марии в мире, ее несокрушимое заступничество. Дева Мария, хрупкая, грациозная, подобна героине поэзии трубадуров. Она одета по моде того времени — одежда ложится у ног живописными складками так называемой мягкой готики. Мария нежно держит Младенца и одновременно подталкивает Его от себя к нам. А над головкой Христа висит корзина с хлебом — знак таинства Евхаристии.
Ослепительна вера художника, умершего совсем молодым.
Густой мрак полуразрушенного хлева вытесняется исходящим от Младенца сиянием. Он — пульсирующий сгусток света, омывающий мощным потоком дивное лицо девы Марии, «очеловечивающий» морды животных, низводящий на землю благоговейно внимающих ангелов. Средневековый мастер, искусный в изображении деталей, мощный колорист, смиряется до аскетизма, воссоздавая чудо.
Тихая ночь. Святая ночь. Кстати, это первое изображение ночи в нидерландском искусстве:
«Он спал весь сияющий в яслях из дуба,
Как месяца луч в углубленье дупла.
Ему заменяли овчинную шубу
Ослиные губы и ноздри вола...»(Б. Пастернак).
Питер Пауэл Рубенс. «Поклонение волхвов»
В искусстве Рубенса барочный темперамент эпохи соединился с пламенным фламандским духом художника, щедро одаренного природой. Он мастер росписи величественных соборов и роскошных алтарей. Для одного из таких алтарей и было написано «Поклонение волхвов».
…Мощным органным звучанием вливается праздничное шествие под крышу убогого жилища. Вол, встревоженный шумом, замер над яслями с соломой. Из них Мария только что взяла прелестного Младенца, теплого со сна. Поток людей шумит, движется, волнуется, жестикулирует, но это грандиозное шествие свободно от суеты и являет собой поистине триумфальное зрелище. И словно затихает этот бурный поток в фигуре склонившегося волхва. Младенец доверчиво тянется к миру, маленький и незащищенный. А к Нему, к Божественному Свету, тянутся все народы, расы, сословия, люди различных занятий и возрастов. К Божественному Свету тянется все живое, верблюд косит глазом в сторону Младенца.
Кисть художника безупречно тонко и точно пишет бархат, шелк, мех, дерево, мрамор, паутину, сено, облака. Все — и драгоценное, и простое, и сверкающее, и грубое, — все многообразие материи одухотворено. Что означает полифония красок и фактур, как не пылкую любовь к Христу — источнику всех благ?
Девизом Рубенса было латинское изречение «Diu noctugue incubando» («Вынашивая днем и ночью»). Замыслы картин зрели в художнике незаметно, как плоды на дереве. «Поклонение волхвов», как отражение всепоглощающей любви к Богу, зрело долгие годы и было написано за тринадцать дней.
Рембрандт ван Рейн. «Святое семейство»
Конфликт бытия и быта — главная коллизия в искусстве Рембрандта. В пору своего семейного счастья художник часто писал свою жену Саскию. Иногда будто вызванную из мрака небытия — чтобы одухотворить этот мир.
В 1642 году она, мать его сына Титуса и постоянная любимая модель, умерла. Потеря жены, разрыв отношений с ее знатными родственниками, растущее недружелюбие общества лишь узаконили разрыв между внешним миром и миром художника. Скорбный перелом жизни сделал очевидным одинокий путь гения.
С этого времени центральной темой в его искусстве становится Священное Писание. Голландия с ее долгой зимой и скудным светом родила художника, который пристрастился к свету и его эффектам; свет стал навязчивой идеей его живописи, и Рембрандт придал этой идее сокровенный смысл. Французский писатель-искусствовед Эжен Фромантен, особенно любивший Рембрандта — этого, по его словам, «расточителя света», заметил, что не столько художник владел светом, сколько свет управлял им.
В «Святом семействе» свет предельно интенсивен. Он выхватывает из тьмы Марию, им наполнена колыбель с Младенцем, ангелы несут свет — небесное благословение. Свет на картинах Рембрандта информативен. Нам нетрудно догадаться, какую Книгу держит в руках Мария: ее лицо, ангелы, Младенец и Книга высвечены этим светом. Потаенный свет одушевляет скромную, почти нищенскую обстановку в доме Святого семейства. Сын мельника, простолюдин по происхождению, эту обстановку художник знает с детства. Теперь, лишившись внешних опор жизни, он открывает в этой внешней простоте новое содержание — полноту и самодостаточность, богатство нищеты. Добродетельная жизнь, спокойный каждодневный труд, святость повседневности — вот лоно, в котором рождается и не может умереть Христос.
«Народ, сидящий во тьме, увидел свет великий, и сидящим в стране и тени смертной воссиял свет» (Мф 4:16).
Автор: Татьяна Макарова
