Эпоха доминирующего культурного христианства давно закончилась. Неизбежным следствием господствующей философии либерального гуманизма стало погружение в неоязычество — как сущностно, так и формально. Сегодня апологеты христианской веры снова находятся в положении апостола Павла, пришедшего в древние Афины, и им вновь нужно создавать фон и готовить человека к восприятию Евангелия на основании хорошо известных текстов и произведений, обнаруживая в них здоровое, доброе, истинное, вечное.
Однажды в преддверии Пасхи подростки в моем дворе задали мне вопрос: «Если Иисус был такой добрый, то почему Его убили?». Я старался на их уровне донести им библейское послание об искуплении, о пророчествах, о зависти фарисеев и обвинениях Иисуса в богохульстве, но не встречал понимания в их глазах. Пока один из них не выдал: «Прямо как Спайдермен, который помогал людям, и его тоже хотели убить из зависти». Эта аналогия оказалась для них понятной. Вдохновленный новой волной интереса со стороны моих собеседников, я лишь развил эту параллель, расставив евангельские акценты. Афиняне знали Эпименида и его поэзию, а ребята в моем дворе знают Спайдермена — как первые жили, так и вторые живут ныне в языческой культуре. И Дух Святой через апостола Павла дает нам ценный урок по культурной контекстуализации Евангелия через искусство и литературу.
В ХХ веке в христианских кругах разных стран начали говорить о том, что необходимо научиться рассказывать о Боге и вере на доступном современном языке. В мировой художественной литературе много библейских аллюзий и мотивов, но зачастую читатель лишь интуитивно ощущает стремление автора к Вечному, то, что в философии называют «внутренней трансцендентностью текста»1. Однако в современных искусстве и литературе таких мотивов мы видим все меньше, что свидетельствует об отдалении человека от Бога, когда человек избирает «ничто» и вселенское одиночество, заполняя пустоту декорациями — духовными и материальными идолами.
Что же касается классической литературы, куда, как считается, вошли самые качественные тексты разных эпох, то ее авторы, работая над своими сочинениями, как правило, ставили себе цели не только развлекательные, но также дидактичекие, этические, обличительные и, что очень важно, пророческие. (Отметим здесь, что русско-американский православный богослов и историк о. Александр Шмеман подчеркивал особую важность пророческого самосознания писателя.) Именно такая литература отражает типичные для своего времени нравы, трагедии и радости общества и, конечно же, поиск истины, красоты, добра, трансцендентной сущности, поиск Бога.
Но вернемся к истокам христианства. Пока складывался канон Нового Завета, в синагогах Иудеи и в обширной иудейской диаспоре апостолы основывали свою проповедь на авторитете ветхозаветных книг, свидетельствуя об исполнении мессианских пророчеств в Иисусе Христе. На страницах Нового Завета апостол Павел предстает гениальным книжником и знатоком Писаний (см.: Деян 22:3), которого Дух Святой ведет особым образом, поскольку он способен показать связь Ветхого Завета с Евангелием Господа Иисуса Христа.
Но так как миссионерское поручение Господа имеет глобальный характер, то очень скоро перед христианами встает закономерный вопрос: с чего начать проповедь Евангелия неевреям, язычникам, самыми близкими и многочисленными из которых были греки? Павел, как человек, выросший в диаспоре, нашел ответ на этот вопрос, обратившись к культуре и литературе греков.
Читая захватывающую историю в книге Деяний апостолов (17-я глава), мы видим Павла в Афинах — он один, без спутников. Вот он появляется сначала на агоре, потом в ареопаге, городском совете Афин, где обязан дать высокому суду отчет о своей вере. Кто он? Римский гражданин, знаток греческой философии и литературы, иудейский учитель закона. Стоики и эпикурейцы с ним спорят. Ему известны мифы о героях, греческих богах, а также история об алтарях, посвященных неведомому богу, где несколько веков назад афиняне приносили жертвы, молясь о прекращении опустошающей город чумы. Павел начал свою проповедь с сотворения мира и окончил ее Великим судом, поместив необходимый культурный контекст между этими двумя точками своего повествования.
Обратите внимание: в проповеди, обращенной к афинянам, апостол Павел не обращается к авторитету Священных Писаний Ветхого Завета, вместо этого он цитирует литературу Древней Греции. «Бог, сотворивший мир и все, что в нем, Он, будучи Господом неба и земли, не в рукотворенных храмах живет и не требует служения рук человеческих, как бы имеющий в чем- либо нужду, Сам дая всему жизнь и дыхание и все» (Деян 17:24–25) — это вольный пересказ отрывка поэмы Эврипида2 (V в. до Р. Х.); «…ибо мы Им живем и движемся и существуем, как и некоторые из ваших стихотворцев говорили: “мы Его и род”» (Деян 17:28) — это цитата из Эпименида Критского3 (VII–VI вв. до Р. Х.) и Арата Киликийца4 (IV–III вв. до Р. Х.); похожие строки есть и у Клеанфа5 (IV–III вв. до Р. Х.).
Павел хорошо знаком с греческой литературой и умело пользуется своими знаниями, приводя аргументы в поддержку Благой Вести. Это говорит о том, что не все идеи и догадки язычников неверны, в их творчестве есть элементы, соответствующие духу и смыслу Писания. Вот как Ориген объясняет метод цитирования классической литературы, использованный апостолом Павлом для культурной контекстуализации Евангелия: «Он пришел в Афины и нашел там философов; он не употреблял пророческих слов или слов закона, но, обращаясь к афинянам, он обращался к знаниям из своего прежнего образования»6. Воистину он стал «для чуждых закона — как чуждый закона, — не будучи чужд закона пред Богом, но подзаконен Христу, — чтобы приобрести чуждых закона» (1 Кор 9:21). Слушателям становится ясно, что он не раввин, но он и не философ. Он учит о каком-то суде и о Воскресшем из мертвых. Одни посмеялись над ним, другие с долей иронии предложили перенести слушание на другое время, но были и те, кто поверил ему: Дионисий, Дамарь и другие. Бог дал Павлу особый дар слова, чтобы между Иерусалимом и Афинами мог завязаться диалог и соединить, примирить, спасти всех людей во Христе.
Апостол Павел и в других своих посланиях также цитирует греческих поэтов, творчество которых было хорошо известно образованным людям Древнего мира. «Не обманывайтесь: дурные сообщества развращают добрые нравы» (1 Кор 15:33). Этот отрывок — цитата из древнегреческого поэта Эврипида, близкие по смыслу строки есть и в древнегреческой комедии «Таис» Менандра7.
Также в Послании к Титу 1:12 апостол Павел пишет: «Из них же самих один стихотворец сказал: “Критяне всегда лжецы, злые звери, утробы ленивые”». В комментарии к этому отрывку Иероним Блаженный указывает, что здесь Павел усиливает свою аргументацию фрагментами из Эпименида и Каллимаха8 (ок. 319 — ок. 305 до Р. Х.). Оказывается, здравый смысл греческих поэтов и обличительный пафос их произведений, направленный на общество, созвучен голосу Святого Духа, вдохновившего Павла на написание этих строк. Ученикам и слушателям апостола Павла, среди которых становилось все больше греков, была понятна его аргументация и очевидна его просвещенность.
Павел использовал цитаты греков как отправную точку для разговора о главном. Он нашел в греческой литературе союзника, который помогал ему в преевангелизме, то есть в подготовке слушателей к восприятию Евангелия. Культурный греческий контекст помог ему донести до слушателей истину о Едином невидимом Творце. Отцы церкви продолжили этот процесс «искупления» греческой культуры, философии и литературы и включили ее в поле христианской мысли, отвергая одни ее элементы и охотно принимая другие.
Клелланд Макафи, американский богослов, пастор, автор гимнов и знаток художественной литературы, писал, что Библия — это книга, «рождающая другие книги, литература, вдохновляющая новую литературу»9. Взаимодействуя одновременно с Евангелием и с литературой, человек неизбежно встает перед выбором: подойти ли к Библии с точки зрения литературы — лишь как к древнему художественному тексту, изучая его жанры и поэтику; или с библейской точки зрения подойти к литературе. Для верующих людей Бог — первичен, а творение — вторично, Божье Слово — первично, а человеческое творчество — вторично, но и оно содержит отдельные духовные прозрения. Литература и искусство являются элементами национальной или глобальной культуры, и если подходить к ним, как это делал апостол Павел, то в них можно обнаружить смыслы, которые помогут нам донести до людей Благую Весть Христа о спасении.
1Бачинин, В. Теология, социология и антропология литературы (Вокруг Достоевского). Электронный ресурс: ссылка (дата обращения: 31 марта 2025).
2Эврипид (480-е – 406 до Р. Х.) — древнегреческий драматург, крупнейший (наряду с Эсхилом и Софоклом) представитель классической афинской трагедии.
3Эпименид (VII–VI вв. до Р. Х.) — древнегреческий жрец и провидец, представитель предфилософской традиции, эпический поэт. Родился на Крите в Фесте, жил в Кноссе, где и умер в преклонных летах.
4Арат из Сол (ок. 315–240 до Р. Х.) — древнегреческий дидактический поэт. Родился в Киликии, около 276 года до н. э. был приглашен ко двору македонского правителя Антигона II Гоната, умер в Македонии.
5Клеанф (ок. 331/330 – ок. 230 до Р. Х.) — греческий философ-стоик, представитель Ранней (Древней) Стои. Родился в Ассосе (Троада, Малая Азия), учился у Зенона Критского в Афинах, там же жил и творил, умер в преклонных летах.
6Ориген. Комментарий отцов Церкви на Деяния 17. Электронный ресурс: ссылка (дата обращения: 31 марта 2025).
7Менандр (342–291 до Р. Х.) — древнегреческий комедиограф, крупнейший мастер новоаттической комедии. Жил и творил в Афинах.
8Каллимах (ок. 310/305 – ок. 243/240 до Р. Х.) — один из наиболее ярких представителей александрийской поэзии, ученый-критик, библиограф, крупнейший эллинистический лирик, был крайне плодовитым автором. Его сочинения, согласно словарю Суды, составляли более 800 книг. Родился в Кирене (Ливия), вся его деятельность связана с Александрией (Египет), где он и умер.
9McAfee, C. B. The greatest English classic: A study of the King James Version of the Bible and its influence on life and literature. University of Michigan Library. Электронный ресурс: ссылка (дата обращения: 31 марта 2025).
Фото: gettyimages.ru