500 лет Реформации

Четыре эссе о лидерах Реформации

Владимир Попов
Четыре эссе о лидерах Реформации

Отцы Реформации были, безусловно, яркими личностями, однако воспринимать их следует скорее как гениальных выразителей духа своей эпохи. Образованные, отлично знавшие Писание и церковную традицию, античную литературу и гуманистические трактаты, эти люди стремились одухотворить повседневную жизнь. У каждого из них были друзья, соратники, коллеги, это был весьма широкий круг единомышленников и друзей. Несмотря на часто возникавшие споры и противоречия, они искренне хотели угодить Богу и обрести истину. Действуя совместно, они смогли предложить обществу не только образ новых отношений с Богом и церковного устройства, но и модели государственного устройства, образования, отношений в семье. Четыре эссе о лидерах Реформации

 

«Если замуж, то только за доктора Мартинуса»

Четыре эссе о лидерах РеформацииЛукас Кранах Старший. Портрет Мартина Лютера

Для Мартина Лютера вступление в брак, пожалуй, было не меньшим подвигом, нежели его реформаторские усилия.

Всегда ценивший брак как Божье установление, многим рекомендовавший это состояние, он сам тем не менее не помышлял о женитьбе. А потому слух о том, что Лютер собирается жениться, был как гром среди ясного неба. Это известие вызвало нешуточный переполох среди противников и друзей.

«Монах и монахиня намерены сочетаться браком? Где это видано?» — возмущались с неприкрытым негодованием многие. Со стороны друзей тоже почти не было одобрения. Они пожимали плечами, качали головами и посматривали косо на своего духовного лидера, склонного к непредсказуемым поступкам.

Но мысли зрелого Лютера об отрицании института монашества нашли свое воплощение. Читая сочинения Лютера, многие обитатели монастырей всеми правдами и неправдами утекали из монастырских стен. Среди монашек-беглянок оказалась одна эксцентричная особа — дочка обедневшего дворянина Катарина фон Бора.

Лютер взял на себя отеческую обязанность позаботиться о судьбе бывших монахинь, организуя процедуру сватовства. Да вот незадача, ни один из кандидатов в мужья, предложенных Лютером Катарине, ее не устраивал.

Как-то, разговаривая с друзьями Лютера, она обмолвилась: «Если замуж, то только за доктора Мартинуса». Когда Лютер через посредников узнал об этом, то весьма разволновался. К отцу за советом ходил. Колебался, но недолго. «Дары Божьи надо брать не раздумывая», — решил он. И 13 июня 1525 года необычную пару обвенчал проповедник Бугенгаген.

Четыре эссе о лидерах РеформацииЛукас Кранах Старший. Портрет Катарины фон Бора

Что толкнуло Лютера к браку? Новое понимание Евангелия, согласно которому законный брак приравнивается к целомудрию. Подействовали и настоятельные просьбы отца, тот давно переживал за сохранение рода. А более всего сказалась жизнелюбивая натура Лютера. Неиссякаемое жизнелюбие бурлило в нем и вырывалось наружу как мощный фонтан. «Ты можешь позволить себе всякую радость в мире, если она не греховна, — писал он в “Застольных беседах”. — Любвеобильному Богу приятно, когда ты от глубины души радуешься или смеешься».

По вечерам большой дом Лютера, где безвозмездно проживали студенты и многочисленные гости, наполнялся громкой музыкой и пением. Открытые настежь окна разносили звуки музыки по всем окрестностям. Мудрой хранительницей столь необычного домашнего очага была Катарина. Повар, садовник, скотница, сиделка, бухгалтер — все эти обязанности по обширному хозяйству брала в свои руки «королева Реформации». В частых спорах с мужем за словом в карман не лезла. Было немало меж ними стычек, о которых говорят «Нашла коса на камень». Но случавшиеся споры и ссоры не подтачивали семейный союз. Скорее наоборот, даже содействовали его укреплению. «Никогда бы не променял Кати ни на Францию, ни на Италию», — и в шутку и всерьез говорил реформатор.

«Больно и страшно уходить в иной мир»

Лютер на смертном одре в окружении врачей и друзей. Все следят за каждым вздохом, ловят каждое его слово. Он молится. Из потока еле слышных молитв вырывается фраза: «Боже! Как это больно и страшно — уходить в иной мир…»

Близкие люди насторожились. Эта фраза всех удивила, вызвав недоумение. Неужели реформатор, стоя на пороге вечности вдруг ослабел в вере? Как мог страх смерти овладеть неустрашимым борцом за Истину?

Лютер не спиритуалист, он живой человек, состоящий из плоти и крови. А кроме всего прочего, личность гениальная. Если даже обычный человек представляет собой сгусток противоречий, то в натуре неординарной личности противоречий во сто крат больше. Лев Толстой в свое время очень завидовал простым крестьянам. Их отношению к жизни и смерти. Для крестьян все ясно и понятно. Они умирают легко, просто и спокойно. Как утружденный пахарь после тяжелого дня работы на земле отходит ко сну…

Лютер — человек, наделенный тонкой, впечатлительной душой и сложным, противоречивым характером. Он — сын земли и сын неба одновременно. Материя и дух пребывали в нем в непрестанном борении. Он не отсекал напрочь материю, но старался одухотворить ее и облагородить.

Современник и друг Лютера художник Альбрехт Дюрер создал гравюру «Рыцарь, смерть и дьявол». Рыцарь, облаченный в доспехи, верхом на коне целеустремленно следует по узкой тропе к стоящему впереди, на вершине горы, замку. Справа в лицо рыцаря дышит смерть, а сзади вплотную наступает дьявол.

Гравюра Дюрера — многозначный символ. В ней проступает лик крайне суровой эпохи. Эпидемии, междоусобицы, вспышки зла и агрессии потрясали тогдашний мир. А с другой стороны, это глубочайший образ евангельского узкого пути следования за Христом. Спаситель мира, воплощенный Бог, должен был пережить пустыню искушения, испытать мучительное борение в Гефсимании и взойти на Голгофу. Иисус по Своей человеческой природе испытывал страх перед грядущей казнью, пророки и апостолы в критических обстоятельствах переживали страхи и впадали в депрессию.

Естественные страхи, опасения и беспокойства не миновали «колесницу и конницу Реформации». И в час смертный пожаловали к нему. Отголоски пожизненной внутренней борьбы все еще звучали в сердце Лютера. Когда стоявший рядом ближайший друг Йонас спросил Лютера, верит ли он в проповеданное им учение, реформатор сказал: «Да». Это было последнее слово реформатора, прозвучавшее ясно и твердо. Биографию Мартина Лютера можно прочитать в книге: Порозовская Б. Д. Мартин Лютер. Его жизнь и реформаторская деятельность // Ян Гус. Мартин Лютер. Жан Кальвин. Торквемада. Лойола. — М.: Республика, 1995. С. 384.

Кальвин и либертины

Четыре эссе о лидерах РеформацииФрансуа Стюрель. Жан Кальвин за работой. Гравюра

Был ли Кальвин абсолютно полновластным духовным лидером Женевы? Все ли стремились беспрекословно исполнять его советы и установления? Однозначно ответить на этот вопрос вряд ли возможно. Преобразовывать Женеву в город духа, в христианскую республику Кальвину мешали так называемые либертины. Это было своеобразное преимущественно молодежное движение против строгой дисциплины, введенной по инициативе Кальвина.

Прямо во время проповеди или чтения лекции по теологии перед многочисленной аудиторией с улицы неслись громкие негодующие крики, оскорбительные слова в адрес проповедника. Часто случалось так, что либертины буквально не давали проходу Кальвину. Когда он шел по улице, на углах и перекрестках его встречали оглушительным свистом. Собаки с громким лаем бросались ему под ноги. «Кальвин! Стой!» — раздавался голос хозяина. И собака, получившая совсем не случайно кличку Кальвин, после глухого ворчания замолкала. Проходя через уличные толпы, проповедник слышал слова «Каин, Каин», преднамеренно искажавшие его имя.

Выходки либертинов не давали покоя Кальвину, досаждая ему со всех сторон. И Кальвин иногда терял само­обладание, выходил из себя, разражаясь обличительными речами и требуя сурового наказания, вплоть до казни, распоясавшихся молодых людей.

На волне нашествия либертинов явился и Мигель Сервет — личность весьма одиозная. Он мнил себя ученым, знатоком всех наук, первооткрывателем. Хотя серьезные ученые считали его шарлатаном. Глумливо отрицал Троицу, не признавал божественность Христа, ругал без стеснения реформаторов, Кальвина и его приверженность к порядку. На главный труд Кальвина «Наставление в христианской вере» Сервет обрушился с огульной грубейшей критикой. «Сервет кидается на мои книги словно собака, кусающая камень, и марает их оскорбительными заметками», — пишет Кальвин своему сподвижнику Фарелю.

Очень много домыслов существует по поводу причастности Кальвина к казни Сервета. Участие Кальвина в деле Сервета отрицать нельзя. Но и сбрасывать со счетов сопутствующие ему факторы было бы неверно. Деяния Сервета носили явно выраженный кощунственный характер. Сервета предупреждали и увещевали. Кальвин неоднократно посещал его перед судом, призывая к покаянию. Сервет не внял призывам. Руководители швейцарских кантонов и тогдашние протестантские лидеры (Буллингер, Фарель, Буцер, Беза) настоятельно требовали казни неугомонного кощунника.

Дело Сервета, несомненно, подорвало репутацию Кальвина. Вполне возможно, что Сервет был просто орудием, пешкой в руках многих противников Кальвина, стремящихся представить реформатора «протестантским Торквемадой». Не мог не сработать и сам дух эпохи, отмеченный злобным фанатизмом и невероятной жестокостью.

«Я искренне переживаю необычное человеческое горе»

Четыре эссе о лидерах Реформации

Облик Реформации, да и протестантизма в целом, определил не только Лютер, но и Кальвин. Что касается происхождения, воспитания, характера и линии судьбы, то Кальвин — полнейший антипод Лютера. Лютер — крестьянский сын. Кальвин — аристократ. Лютер — народный трибун, пророк. Кальвин — дотошный юрист, систематизатор, создатель стройной системы протестантских доктрин. Лютер — крепыш и здоровяк на протяжении многих лет. Кальвина же пожизненно сопровождали болезни. Лютер обрел счастливую семейную жизнь. Кальвину не пришлось изведать полноты семейного счастья из-за надломленного здоровья его супруги Иделетты, ранней ее кончины, смерти детей.

Первый сын, Жак, умер через две недели после рождения. А еще двое детей умерли сразу, не прожив и дня. А через семь лет после кончины первого ребенка от туберкулеза умерла жена. «Я искренне переживаю необычное человеческое горе, — писал он одному из своих друзей. — Ведь я оплакиваю наилучшую спутницу моей жизни, которая, если бы пришлось, добровольно разделила бы со мной не только все тяготы моего изгнания и жизни в бедности, но и саму смерть. На протяжении своей жизни она была прекрасным помощником в моем служении».

Кальвин не только глубоко переживал свое личное семейное горе, но и мог сочувствовать горю других, связанному с утратой ими близких людей. Когда у одного сотрудника Кальвина умер сын, он выражает отцу отнюдь не формальное соболезнование: «Услышав о смерти Вашего сына, я был до такой степени потрясен, что на протяжении многих дней не мог ничего делать, как только рыдать…» Как истинный пастырь стада Христова, Кальвин живет по принципу «Все для других, ничего для себя». Вот семья эмигранта приезжает в Женеву — он собирает деньги на обустройство. Вот у кого-то возникают проблемы и конфликты в семье — он ищет пути примирения.

Ежедневно Кальвина видят на церковной кафедре, ему приходится проповедовать иногда три раза в день. Три раза в неделю он читает лекции по богословию, посещает больных, руководит отделами благотворительности. Неохватная корреспонденция приходит к нему со всей Европы. Дня не хватает на все труды. Он продолжает работать интенсивно и ночью. На сон — не более трех часов. И весь этот труд — на фоне тяжелых недугов. Иногда в церковь его уносят на носилках, и он там произносит свои проповеди, преодолевая слабость. «У меня нет времени, чтобы взглянуть из окна моего дома на благодатное солнце, и, если так будет продолжаться, я забуду, как оно выглядит», — признавался он друзьям.

Внешне суховатый и сдержанный, Кальвин был не лишен теплых человеческих чувств. В его доме на воспитании находилось девять детей от различных родственников. Он любил жену и друзей, глубоко вникал в нужды других людей. Стереотипное представление о Кальвине как о человеке-машине не соответствует многим фактам его жизни. Да, он человек своей эпохи, но поступки свои и жизнь он стремился строить по учению Христа. «В школе Христа мы не изучаем некую философию, которая учила бы нас отречься от общей человеческой природы, дарованной нам Богом, чтобы из людей нам превращаться в камни», — говорил Кальвин. В отличие от Лютера Кальвин — спиритуалист. Но его спиритуализм вытекал из всепоглощающей целеустремленности. И не был оторван от повседневных забот житейских, от участия в судьбах других людей и в судьбе Реформации. Биографию Жана Кальвина можно прочитать в книге: Гарин И. И. Кальвин. — Харьков: Фолио, 1994. С. 128.

 

ФОТО: wikiart.ru, wikimedia.org, gettyimages.ru


Работает на Cornerstone