Тема
«Богатство — это состояние души, а не кошелька». Кто из нас не слышал такую фразу? Однако как же труден путь от восприятия на слух до принятия сердцем этой непреложной истины! Еще труднее бывает доказать собственной жизнью, что настоящее богатство человека — в проявлении его лучших качеств: любви, свободы, творчества.
Евфросиния Антоновна в своем саду. Ессентуки. 60-е годы ХХ в.
Евфросинии Антоновне Керсновской это удалось. «Невероятная женщина с невероятной судьбой» — так говорят о ней те, кому довелось узнать об этой мемуаристке и художнице, которая в течение двух десятилетий пронесла через самые страшные испытания ГУЛАГа высочайшее человеческое достоинство и способность делиться последним с теми, кто оказался в таких же экстремальных обстоятельствах, как и она.
Евфросиния Керсновская родилась в 1908 году в Одессе, в дворянской семье. Во время «красного террора» в 1919 году вместе с отцом, матерью и братом уехала в небольшое родовое имение рядом с городом Сороки в Бессарабии, которая тогда была частью Румынии. Позднее брат отправился учиться во Францию, так что Евфросинии пришлось взять на себя все хлопоты по ведению хозяйства.
После смерти отца она стала и собственником, и агрономом, и менеджером, но главное — рабочим. Трудилась от зари до поздней ночи рядом с нанятыми поденщиками: ходила за плугом, косила, убирала навоз в конюшнях, прививала деревья, доила коров. Работала так, что, казалось, не существовало никакой разницы между ней — прекрасно воспитанной, блестяще образованной, знавшей девять иностранных языков дворянкой — и молдавскими крестьянами-батраками. Впрочем, разница все-таки была, и проявлялась она в первую очередь в ответственности перед земляками. Получив в силу своего социального статуса больше возможностей, Евфросиния и отдавать другим старалась больше. Не об этом ли слова из Первого послания святого апостола Иоанна Богослова: «А кто имеет достаток в мире, но, видя брата своего в нужде, затворяет от него сердце свое, — как пребывает в том любовь Божия? Дети мои! станем любить не словом или языком, но делом и истиною» (1 Ин 3:17–18).
«К нам — к маме и ко мне — крестьяне нашего села (и не только нашего) имели привычку идти по всякому поводу», — писала о бессарабском периоде своей жизни Евфросиния Антоновна. И уточняла, что шли все обиженные и обездоленные, нуждающиеся в поддержке. Как правило, эту поддержку они получали: от куска хлеба и денежного пожертвования до рабочего места и крыши над головой.
Человека, который бескорыстно и безвозмездно помогает другим, жертвуя свои деньги, время и силы, принято называть благотворителем. Однако говорить о Евфросинии Керсновской как о благотворителе язык не поворачивается: помощь ближним была для нее не образом действий, а образом жизни. И вскоре этот образ жизни подвергся грандиозной проверке.
Летом 1940 года Бессарабия отошла к Советскому Союзу. Сразу же начались массовые репрессии, и уже в июле Керсновских — мать и дочь — выселили из дома с полной конфискацией имущества. Их в буквальном смысле выставили за порог в халатах и тапочках, с непокрытыми головами... Евфросиния отправила маму за румынскую границу к родственникам, а сама осталась в Сороках. «Я русская, хотя во мне течет польская от отца и греческая от матери кровь. И я должна была разделить со своим народом его участь», — объясняла она.
Евфросиния Керсновская в год своего пятидесятилетия. Ессентуки. 1957 год, лето
Действительно, Евфросиния была русским, но… не советским человеком. Она так и не научилась лукавить и приспосабливаться. Стремясь доказать свое право называться человеком труда, Керсновская бралась за самую тяжелую работу: корчевала пни, заготавливала дрова, пахала, ухаживала за виноградниками. При этом ходила босая, питалась скудно, до поздней осени ночевала под открытым небом, лишь зимой ее приютила у себя давняя знакомая матери. Однако впереди ее ждали новые, еще более тяжелые испытания: ссылка, лагерь, работа в шахте (да-да, в шахте, с отбойным молотком в руках — все это вынесла она, единственная на весь Норильлаг женщина-шахтер).
Когда в июне 1941 года за Керсновской пришли из НКВД, ее не оказалось дома. Но она не стала скрываться от ссылки в Сибирь, сама пошла в комиссариат в уверенности, что, работая честно и много, везде сможет добиться признания себя равноправным членом общества. Труд для нее никогда не был подневольным. Так что путешествие в ГУЛАГ Евфросиния Антоновна совершила добровольно.
Невозможно представить, как ей удалось не потерять человеческий облик в этих нечеловеческих условиях, не переступить через нравственные принципы, привитые еще в детстве, сохранить любовь к людям. Ее душу, наделенную даром отталкивать всевозможную грязь, не погубили ни унижения, ни холод, ни голод, ни искушения мести, ни ожесточение.
Керсновская сотни раз могла убедиться: в лагере «человек человеку волк». Но вопреки натиску этой философии волчьей жизни она продолжала жить по законам человечности. «Запомни мои слова, — наставлял Евфросинию один из ссыльных, — никогда ничем не делись. Скрывай свои мысли… Скрывай, если тебе в чем-нибудь повезет… Скрывай боль, скрывай страх: страдания и страх сделают тебя слабой, а слабых добивают. Таков закон волчьей стаи! Скрывай радость: ее не прощают, но прежде всего — скрывай каждый кусочек хлеба…» И хотя, по словам Керсновской, жизнь не опровергла ни одного из этих постулатов, она «продолжала делать свои ошибки».
Ее кидали в карцеры, пытали голодом и холодом, избивали так, что живого места на ней не оставалось, посылали на самые тяжелые и грязные работы, но сломить не смогли: душа и совесть ее всегда оставались чистыми. Нет, не эгоизм, не чувство самозащиты, понуждающее припрятать последнюю корку хлеба или кусок сахара, спасли Евфросинию Антоновну. Жертва этой последней корки, последнего куска в пользу тех, кто был слабее и ближе к гибели, чем она, — вот в чем было ее спасение.
Всей своей жизнью она проповедовала деятельное христианство. Любовь к Богу для нее — это любовь к ближнему, к тому, кто нуждается в помощи и поддержке. А там, где пришлось побывать этой женщине, в них нуждался каждый. Сила ее проповеди в том и состоит, что она на собственном примере показала, как можно вынужденную рабскую зависимость преображать в свободное служение духа.
«Человек стоит столько, сколько стоит его слово» — решила для себя Керсновская, когда в 1943 году ее приговорили к расстрелу и предложили написать прошение о помиловании. «Требовать справедливости не могу, просить милости не хочу», — написала она на бланке вместо прошения. Несмотря на это, расстрел ей заменили на десять лет лагерей. Почему? Загадка…
Евфросиния Керсновская с мамой Александрой Алексеевной (сидит) и Марусей Ольшевской, 1958 г.
В Священном Писании сказано: «Блажен, кто помышляет о бедном! В день бедствия избавит его Господь. Господь сохранит его и сбережет ему жизнь; блажен будет он на земле. И Ты не отдашь его на волю врагов его» (Пс 40:2–3). И вот, не иначе как благодаря помощи Божией, вопреки всем чудовищным испытаниям, Керсновская не только осталась в живых, но и всей своей судьбой ответила на вопрос, «сколько стоит человек».
Именно эти слова стали названием мемуаров, в которых Евфросиния Антоновна описала свою лагерную эпопею. Сегодня они стоят в одном ряду с произведениями Александра Солженицына, Евгении Гинзбург, Варлама Шаламова, Анастасии Цветаевой, Алексея Арцыбушева.
Воспоминания Керсновской (а это более 1400 страниц текста и около 700 рисунков) изданы в России и неоднократно издавались в других странах. И вот что интересно: казалось бы, она пишет о поистине ужасных вещах, но ее описания не несут уныния, упадка духа. Наоборот, они поднимают дух читателя, позволяют ему дотянуться до высоты, на которой стоит автор.
Можно только поблагодарить Бога и саму Евфросинию Антоновну за ее творческое наследие и отдать должное этому человеку, прожившему без громких слов поистине евангельскую жизнь. Не думайте, что это преувеличение. Листая книгу Керсновской «Сколько стоит человек», а также просматривая недавно изданный в виде альбома с ее рисунками двухтомник «Правда как свет», находишь десятки параллелей с евангельскими историями. Больше того, эти параллели продолжаются даже тогда, когда сами мемуары заканчиваются. Помните то место из Евангелия от Матфея, где говорится о чуде умножения хлебов? Так вот, творчество Евфросинии Антоновны сравнимо с этими хлебами своей беспредельностью: каждый может «отщипнуть для себя кусочек», и это будет лично его хлеб насущный, тот самый, который ему сейчас необходим. Кто-то узнает правду о сталинизме, кто-то увидит пересечения с историей своей семьи, кто-то найдет подтверждения своим размышлениям о том, что такое жить по христианским заповедям, кто-то получит поддержку в момент собственных тяжелых моральных и физических испытаний. А значит, и после смерти Евфросиния Керсновская продолжает делиться со всеми страждущими богатствами своей души.
В 1990 году, когда воспоминания Керсновской впервые были частично опубликованы в журнале «Огонек», к ней в Ессентуки, куда она, выйдя на пенсию, переехала из Норильска, стали приезжать журналисты со всей страны и из-за рубежа. Один корреспондент спросил у Евфросинии Антоновны: «Что нужно иметь у себя в душе, для того чтобы всю жизнь прожить человеком?» И та не задумываясь ответила: «Надо иметь прежде всего душу. Чтоб была человеческая душа, правдивая, ну и, понятно, бесстрашная».
Автор: Нина Иванова
Фото: с сайта «Сколько стоит человек» (www.gulag.su) взяты с разрешения наследника авторского права Е. Керсновской И. М. Чапковского.
