Тема
Что мы знаем о библейских пустынях? Само слово подсказывает: пустое место, ничего там нет. Но слова бывают обманчивы. Кто бывал на Святой земле, подтвердит: Иудейская пустыня и Негев совсем не похожи на Сахару, где только песок и редкие змеи. Нет, это и невысокие горы, и ущелья, которые после дождя наполняет вода (на языке современных географов — «вади», а в синодальной Библии — «поток»), там множество животных и растений и даже бедуины со своими стадами. А весной, после зимних дождей, пустыня — цветущий сад. Правда, всего на пару недель, природа пустыни как будто торопится насладиться буйством красок перед долгим летом, когда ни капли воды не упадет на эту землю.
Вот самое главное про пустыню: в ней всего в изобилии, особенно солнца, но очень мало воды. Слишком мало, чтобы человек мог выращивать хлеб, маслины или виноград. Нам, северянам, с нашими великими реками, огромными озерами и зимними сугробами, трудно это понять, но на Ближнем Востоке вода — величайшая ценность с древних времен и по сей день, и можно сказать, что доступ к воде определил в немалой степени облик первых цивилизаций нашего мира.
В Египте все зависит от разлива Нила и от того, как люди, живущие по его берегам, смогут использовать его воды. Может быть, именно потому в Египте возник культ единого царя, фараона, который по совместительству считался еще и богом, ведь это он собирал народ на ирригационные работы, от него зависел урожай.
В Междуречье, где возникли шумерские государства, а затем и великий город Вавилон, есть две реки — Тигр и Евфрат; они не разливаются так широко, но нужно создавать разветвленную систему оросительных каналов и поддерживать их в рабочем состоянии. Там возникло много городов-государств с могучей вертикалью власти.
Земля Израиля, или Палестина, или Ханаан, зависит почти исключительно от зимних дождей, а значит, в понимании древнего человека — напрямую от Бога. Рек почти нет, и даже Иордан, самая крупная из них, слишком мелок для орошения, да и берега у него слишком неудобны. Будут в этом году обильные дожди или нет — от этого зависит выживание каждой деревни, и деревня при этом не слишком нуждается в царе, она может собирать и запасать эту дождевую воду вполне самостоятельно.
А вот пустыня — это место, где и такой воды ни на что не хватит. Да, там есть немногочисленные оазисы — по сути, родники с буйной растительностью вокруг, докуда только достает воды. Это место, где человек целиком и полностью зависит от Бога и от других людей: если тебя не примут, не напоят, не дадут крова — ты пропадешь. Солидарность и взаимопомощь в пустыне — неизбежность, средство выжить среди враждебной среды.
Враждебной, но какой великолепной! Именно в пустыне видишь этот мир как будто только что сотворенным: вот небо и вот земля, и ты между ними, ничтожный… но и единственный, кто может говорить с этой пустыней. Или с Богом — о ней. Это в городе нам всегда есть чем заняться, это там нам не хватает то времени, то места, то внутренних сил, а тут — вечность перед тобой и весь мир до самого горизонта. Да и дальше него, пожалуй.
Вот почему, наверное, именно пустыня — место, откуда в мир приходят пророки и куда они уходят, чтобы услышать нечто самое главное от самого главного Собеседника. И потом нести это в шумные города, не расплескав по дороге, как несут с собой в пустыню воду и еду.
И еще пустыня — место для испытания, размышления, перехода. Через пустыню должна была пройти толпа беглых рабов, чтобы народом Божьим войти в Обетованную землю. Именно там, как в песне Высоцкого про альпинистов, они должны были все понять про самих себя и друг про друга, а еще точнее — должны были стать другими. И если у них это заняло целых сорок лет, то лишь потому, что тоска по египетской цивилизации (пусть они в ней и были рабами) заглушала в них призыв к свободе. Именно свободе и ответственности они должны были научиться в пустыне — и вместе с тем своей крайней зависимости от Бога.
В пустыню уходит на сорок дней сразу после крещения и перед началом своего служения и Христос. Зачем? Мы верим, что Он безгрешен, не было для Него никакой нужды ни в покаянии, ни в исправлении, ни даже в искушениях, которым подвергал Его сатана. Зачем вообще нужны эти искушения? Трудно сказать наверняка, но все же напрашивается один вывод: пустыня — это место встречи с Отцом и с самим собой, и в такой встрече нуждался даже Иисус, перед тем как понести слово об Отце людям. Слово должно вызреть в тиши, в одиночестве, в голоде, холоде и жаре (ведь именно в пустыне ты изнываешь от зноя в полдень и мерзнешь ночью). Слово должно прорасти и распуститься, как прорастают и распускаются весной после дождя пустынные цветы. И закалиться, как бедуин, как Авраам, встретивший Господа в знойный день на пороге своего шатра.
Ведь не случайно один из основных евангельских образов — «вода живая», тот самый источник среди выжженных камней, который дает жизнь всем, кто только припадет к нему! Этот образ, наверное, невозможно понять, если не побывать в пустыне. Да и вообще, хоть христианство распространялось и росло в основном в городах, без опыта пустыни его понять трудно.
И этот опыт постоянно возвращался в христианскую историю. Когда христианство из гонимой веры стало государственной религией, когда появились роскошные храмы, знатные покровители и богатые спонсоры, возникло монашество, бежавшее из городов в пустыню, чтобы исполнить евангельские заповеди. И в Древней Руси небольшие монастыри нередко называли пустыньками, хотя, конечно, ландшафт русского Заволжья мало похож на Синай или Негев. Но не в том дело, раскаленные там камни или сугробы в диком лесу, а в том, что человек оказывается в таком месте наедине с природой, Богом и самим собой.
Человеку, живущему в мире больших скоростей и машин, сложно представить себе молитвенную тишину пустыни. Но если нам, уставшим от суеты, случится вдруг в молчании прислушаться к своему сердцу, то в нем может вдруг зазвучать голос Божий. И это будет означать, что история христианства — или история пустыни — продолжается. В каждом из нас.
Автор: Андрей Десницкий
Фото: из архива ХЦ «Возрождение»
