Тема
Революция в естествознании на рубеже ХIХ и ХХ веков коренным образом повлияла на развитие общества. Научные открытия во многом изменили прежние представления об окружающем мире — природном и социальном. Развитие генетики, биологии, медицины — фундаментальных и прикладных наук — посягнуло на традиционное религиозное мировоззрение. Обострился кризис церкви, как в Европе, так и в России. Бурно и помпезно развивались машиностроение, авиация, железнодорожный транспорт. Совершенствовалась военная техника. Резко увеличилась боеспособность армий. Научные открытия не делают человека гуманнее. Наука нравственно нейтральна. Ее достижения могут быть использованы во зло. ХХ век это широко продемонстрировал. Догадливый неандерталец, изобретший когда-то каменный топор, применял его не только в народном хозяйстве…
Николай Бердяев, видя устрашающие симптомы технократии, писал: «Вопрос о технике стал вопросом о судьбе человека и судьбе культуры. В век маловерия, в век ослабления не только старой религиозной веры, но и гуманистической веры ХIХ века единственной сильной верой современного цивилизованного человека остается вера в технику, в ее мощь и бесконечное развитие»1.
Бесконечное развитие на наших глазах входит в конфликт с природой и духовными ценностями, вызывая необратимые экологические последствия. Техника враждует с человеком, когда он не понимает самого себя, когда теряет нравственные ориентиры. Техника, как новорожденное дитя, нуждалась в особом отношении к себе.
Рыцарем воздухоплавательной машины был Антуан де Сент-Экзюпери (1900–1944), летчик и писатель, автор философского трактата «Цитадель». В полете он чувствовал самолет, как собственное тело, доверял креплению крыльев, чуткости натянутых тросов: «Самолет — это не просто сумма параметров, а живой организм, который надо выслушивать»2. Он полагал, что человек еще не дорос до умной машины, до уровня цивилизации, которая опережает сознание среднего человека: «Нам кажется, что машина губит человека, — но, быть может, стремительно меняется наша жизнь, и мы еще не можем посмотреть на эти перемены со стороны. По сравнению с историей человечества… сто лет истории машины — это так мало! Мы едва начинаем осваиваться среди шахт и электростанций. Мы едва начинаем обживать этот новый дом, мы его даже еще не достроили. Вокруг все так быстро изменилось: взаимоотношения людей, условия труда, обычаи»3. Пилот редкой смелости, Антуан де Сент-Экзюпери, доверясь управляемой машине, защищал этот новый дом, защищал мир от фашистской порчи. Они погибли вместе. Смерть человека и машину не разлучила.
В развитии техники Экзюпери видел обнадеживающую перспективу. Небо давало ему возможность заглядывать в бесконечность — за видимый горизонт. Он чувствовал некую причину, способную объединить людей, но не называл ее: «Хотя человеческой жизни нет цены, мы всегда поступаем так, словно существует нечто еще более ценное»4. Не называл, может быть, потому, что слова религиозного обихода девальвировались. Он искал новый язык. Однако имя Творца Вселенной не выпадало из его словаря. «Господи, научи меня искусству малых шагов. Я не прошу чудес или видений, я прошу лишь сил для повседневной жизни»5 — так начинается его молитва.
Константин Циолковский (1857–1935) в небо никогда не поднимался. Основоположник современной космонавтики, ученый-самоучка, автор многочисленных натурфилософских сочинений о космосе был человеком религиозным, но не ортодоксально верующим. Он воспитывался в православной семье, женился на дочери священника и считал себя христианином. «Учение Христа во многих людях возбуждает глубочайшее благоговение и веру. К числу этих людей принадлежу и я»6, — писал Циолковский в своем труде «Научные основания религии», изданном в 1898 году. После 1917 года, при новой власти, он вынужден был выражать свои метафизические взгляды научным языком: «Я не только материалист, но и панпсихист, признающий чувствительность всей Вселенной»7.
Советская власть, возлагая надежды на его инженерные проекты по освоению космоса, разрешила ему печатать в Калуге свои «научные» брошюры. «Причина космоса», «Первопричина», «Безначальность жизни», «Нирвана», «Ум и страсть» и некоторые другие написаны под влиянием буддизма и теософской мысли. Калуга, где жил ученый, была одно время центром русского теософского движения. Циолковский развивал идею о бессмертии и духовном блаженстве атома. Человек умирает, но его субстанциональная единица — атом — бессмертна. Атом и приобщает человека к вечной жизни. В «Монизме Вселенной», книге, изданной в Калуге в 1925 году, он пишет о том, что религия обещает продолжение земной жизни и свидание с родственниками; монизм же прямо обещает немедленную совершенную жизнь в обществе совершенных существ.
В его «космической религии» отразились и учение Николая Федорова о науке воскрешения человечества, и уроки утопического социализма, воспринятые в молодости от Дмитрия Писарева и Николая Чернышевского. Космос — дальний и близкий — представлялся ему как объект для освоения разумной жизни. Неразумная подлежит стерилизации или попросту будет истреблена. Подобные мессианские прожекты напоминают революционные идеи строителей коммунизма. Ученый, правда, ратует за гуманную селекцию на Земле и на других планетах: «Ликвидация существ есть безболезненное уничтожение несовершенных форм жизни. Достигается оно не убийством и мучениями, а остановкой размножения»8 («Космическая философия»). И далее: человек «может без церемонии относиться к низшим существам, истребляя вредное для себя и размножая полезное. Сердце наше, совесть могут быть спокойны. Эти существа почти (выделено мной. — А. З.) не страдают. Низшие животные имеют слабый разум или совсем его не имеют… Скорее это простота механизма, грубая автоматичность»9. Но каким прибором можно определить меру страдания живого организма? Калужского мечтателя заботит не искусство малых шагов, а сказочный полет русского космизма, деяния Гражданина Вселенной, в арсенале которого имеются достижения науки.
Циолковский смешивал научное и религиозное постижение мира. Хотя они говорят о совершенно разных вещах: наука изучает мир, религия познает Бога (Семен Франк). Гениальный мечтатель абсолютизировал научную мысль. В победе технического прогресса, как и Экзюпери, он видел будущее человечества. Однажды друзья устроили ему поездку по Москве. «Наконец-то я еду в автомобиле», — радовался он как ребенок.
Его открытия в аэродинамике, теории самолета и дирижабля, его знаменитая формула движения ракеты в атмосфере и за ее пределами — все это плоды его гениального ума:
«Для нас, обозначивших цель,
Омытых из звездной купели,
Планета Земля — колыбель.
Не вечно же жить в колыбели».
Андрей Платонов (1899–1951), русский писатель, тоже считал, что «звездное скопление» — будущее поприще деятельности человечества. Но поприще настоящее полагал в земных пределах. Сын слесаря, он начал трудиться с 13 лет — подсобным рабочим, литейщиком, помощником машиниста; закончил в Воронеже Политехнический институт. Работал губернским мелиоратором, отвечал за электрификацию сельского хозяйства. Герой его рассказа «Родина электричества» говорит, что надежда на «будущий мир коммунизма… надежда единственно делающая нас людьми, эта наша надежда превратилась в электрическую силу»10. Население, «просвещенное» ликбезом, вдохновлялось лозунгами ГОЭЛРО. Электромеханик слушает работу цилиндра, «со страстным взором, как музыкант, мелодию газового вихря, вырывающегося в атмосферу». Техника преображает человека, наделяет его поэтическим чутьем. Паровоз вызывает в нем душевный трепет, столь же прекрасный, «как в детстве при первом чтении стихов Пушкина»11. Машинист — демиург, маэстро: «Он вел состав с отважной уверенностью великого мастера, с сосредоточенностью вдохновенного артиста, вобравшего весь внешний мир в свое внутреннее переживание и поэтому властвующего над ним»12. Работу и мощность машины он сравнивает с работой грозы. «Изработавшиеся тучи» уступают железной механической тяге. Машинист слепнет при вспышке молнии от удара электромагнитной волны. Но, потеряв зрение, он не потерял чуткую привязанность к паровозам. Для него «ощущение машины было блаженством». И машина, одушевленный механизм, отвечает ему взаимностью. Она возвращает ему зрение. Враждебная природа — губит, возлюбленная техника — спасает. Человек сроднился с ней, как крестьянин с домашним животным. Она оказывает на человека благотворное действие. Вера и любовь к технике у платоновского героя сродни религиозной вере — тотемизму.
Но это слепая вера. Она не имеет выхода из безумного котлована, куда ввергнута человеческая масса. Ни механизация, ни индустриализация, ни прочие модернизации счастья человеку не принесут, если он не вырвется из тупикового сознания. И люди, околдованные техникой, теряются в абсурдной действительности. Трудящиеся, сердечные, желающие помогать друг другу — в итоге бессильны.
I
Когда единой глыбой льда
сердца застынули, когда
нещадно отовсюду гнали
Психею — вестницу тепла,
приют изгнанница нашла
в работающем металле:
в чугунном кожухе, в котле
турбины, в аэрокрыле,
в ритмичной жесткости вагонов.
В семье стандартов и шаблонов,
которые возьмут свое...
Там и почувствовал ее
безрадостный Андрей Платонов.
II
Ситец бело-розовых берез
разрывая, мчит на свет зеленый
без пути-дороги паровоз,
молодецким паром оперенный.
Из трубы букеты красных роз
падают на светлые поляны.
Машинист, как стеклышко тверез,
выжимает рычаги и краны.
От железа рук не отрывает
и печальный долгий взгляд вперяет
в неизвестность: где ж та колея,
что была положена на шпалы?..
Буераки, топи, перевалы...
Брызжущая ржавчиной земля...
Вдруг над лесом облаков гряда
выросла — большая-пребольшая.
Машинист, умом соображая,
паровоз выруливать туда
стал... Нацелился и — взял с разгону.
И пошел по облаку, по склону —
выше, выше, разводя пары,
погружаясь в звездные миры.
А. Зорин
1 Бердяев Николай. Человек и машина // Париж: Путь, 1933. № 38. С. 3.
2 Сент-Экзюпери Антуан. Военные записки 1939–1944. — М.: Прогресс, 1986. С.33.
3 Сент-Экзюпери Антуан. Планета людей. http://www.lib.ru/EKZUPERY/planeta.txt
4 Там же.
5 http://www.paraboles.net/site/book_37.php
6 Циолковский Константин. Научные основания религии // Архив РАН, ф. 555, оп. 1, д. 370, лл. 2–48.
7 Циолковский К. Э. Научно-фантастические произведения. Тула, 1986. С. 279.
8 http://books.rusf.ru/unzip/add-2003/xussr_ty/tsiolk24.htm?1/3
9 http://lib.rus.ec/b/361858/read
10 Платонов А. В прекрасном и яростном мире. — М.: Художественная литература. С. 193.
11 Там же. С. 403.
12 Там же.
Автор: Александр Зорин
Фото: из архива ХЦ "Возрождение"
