Тема
Страхи преследуют нас всюду: мы боимся за себя, за близких, боимся реальных и мнимых опасностей, боимся прошлого, настоящего и будущего, страшимся испытать боль и утрату. Нас обуревает страх личный и коллективный, он берет нас приступом извне и изнутри.
Манипулировать человеком, играя на его страхах, — великий соблазн. Например, родители могут подчинить себе ребенка, используя его страхи. Стоит только сказать: «Мы тебя в детдом отдадим», «Тебя милиционер заберет», «Кому ты такой нужен?», и присмиревший ребенок выполнит все, что прикажут, перенесет без крика даже побои. Он загонит боль, свое мнение и свое достоинство на такую глубину, откуда их даже во взрослом возрасте можно будет достать с трудом. А потом всю жизнь он будет стараться всем угодить, никому не перечить, выполнять задание сверх положенного, отыгрываясь разве что… на собственных детях. И никаких чудес педагогики: битый родитель воспитывает битого ребенка. Но способны ли двое битых воспитать когда-нибудь хоть одного небитого? Вот в чем вопрос.
То же случается порой и на работе. Что, на ваш взгляд, легче: вникнуть в сложную ситуацию, поблагодарить человека при всех или устроить кому-то нахлобучку? Орущий начальник — скорее норма, а не исключение. И кажется, что один нагоняй, особенно прилюдный, действует сильнее и дольше, чем прибавка к зарплате или два лишних отгула.
В чем же кроется секрет великой силы страха? В том, что он основан на наших базовых потребностях. Всем нам надо пить и есть, быть любимыми, жить в безопасности. Нам нужно, чтобы нас принимали и любили, чтобы была возможность спокойно жить, — не просто хочется, а именно нужно, как нужны воздух, еда и питье. Когда у человека возникает (или создается) ощущение своей ненужности, нелюбимости, он готов на все, чтобы доказать, что его можно и нужно принять и любить. Он станет зарабатывать или завоевывать это признание, и если оно будет все время маячить впереди, как умело подвешенная перед осликом морковка, то такой человек будет пахать нужное поле до конца своих дней. То же касается и безопасности: «Живи тихо, и тебя не тронут», «Не суйся не в свое дело», «Не выноси сор из избы»… Целый ряд «простых правил», которые обещают человеку спокойную жизнь, стоит лишь вовремя промолчать или просто поставить свою подпись. На таких «простых правилах» и небольших бытовых сделках с совестью строились целые империи.
Однако даже при самом простом рассуждении видно, насколько бесплодны эти труды и компромиссы. «Ненужный» эгоистичным родителям ребенок никакими усилиями не заслужит любви, которую они не способны ему дать; своенравному начальнику не угодишь; и никакие договоры с преступной властью не гарантируют, что тебя не приговорят следующим. Страх обманывает нас, обещая призрачную награду за огромные усилия.
Многие из нас хотят найти если не выход, то хотя бы отдушину — тот уголок, где ничто не беспокоит и не пугает, где действует спасительная анестезия, заглушающая боль и притупляющая страх. Кто-то уходит в работу, кто-то в книги, кто-то в запой, кто-то ищет спасения в религии. И многих церковь разочаровывает: оказывается, что это не собрание бестелесных ангелов, а люди, раздираемые теми же страхами и противоречиями, что и все прочие. Нет на входе некоего «духовного металлоискателя», который не допускал бы в церковную ограду людей ожесточенных, малодушных, обиженных, гордых. И соблазн подчинить человека страхом в церкви, может быть, сильнее, чем где-то еще, ведь здесь речь идет о страхе не перед человеком и даже не перед системой, а перед Богом — все видящим, все знающим, везде проникающим.
И даже в Библии часто встречается слово «страх». И оно ставит искренне верующего человека в тупик. О каком «страхе Господнем» можно говорить, если «Бог есть любовь»? Неужели вся жизнь христианина должна быть полна запретов и страха перед карой свыше, и неужели христианство — всего лишь еще одна система, основанная на эксплуатации человеческого страха? И если страх всегда обманывает человека, то, выходит, и христианство — тот же трюк с морковкой, где ради призрачных райских кущ человек готов на любые жертвы в этой, земной жизни?
В языческих религиях, творении рук человеческих, так и есть: страх перед силами природы и жалкие попытки человека повлиять на них через жертвы и поклонение. Но христианство отличается от язычества тем, что здесь Бог приходит к человеку и открывает ему такую простую и такую сложную для принятия истину: Бог уже любит и принимает человека, прежде чем человек может ему что-то дать. И в этом секрет душевного мира и спокойствия. Его любовь не надо зарабатывать, завоевывать, выманивать — она дается даром. Остается только принять и любить в ответ. Но нам, сросшимся с нашими страхами и всеми «веревочками», за которые нас дергают и за которые мы пытаемся дергать других, так трудно в это поверить! Гораздо легче поверить в Бога, сурово наблюдающего за нами сверху, со сверкающей молнией наготове.
Однако библейский «страх Господень» совсем не об этом. К примеру, водитель не выезжает на полосу встречного движения из-за страха столкновения, но здесь нет никаких манипуляций, никакой «злой силы». Водитель понимает реальную вероятность столкнуться с машиной, едущей навстречу. Вот и «страх Господень» в Писании описывает ощущение, что Бог реально есть, что мы находимся в Его присутствии, «столкнемся» с Ним, куда бы ни пошли, что заложенные Им духовные законы действуют несмотря ни на что. Но хорошая новость в том, что и Его присутствие в нашей жизни, и Его законы продиктованы любовью к нам.
Апостол Иоанн в своем послании пишет: «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви» (1 Ин 4:18). Значит, если мы хотим совершенной, то есть настоящей, любви, в ней не должно быть места «веревочкам» — ни в отношениях с Богом, ни в отношениях с ближним. И ощущать Божье присутствие в своей жизни — значит быть движимым не страхом, а любовью и стараться повлиять на другого не страхом, а любовью, как Христос. Жаль, что мы в своей жизни мало видим примеров подобной любви. Но с Божьей помощью таким примером для кого-то можем стать мы сами.
Автор: Нина Туршу
Фото: fotobank.com
