Тема
У всех у нас есть мечта или цель, к которой мы стремимся. Она дает нам силы жить и создает возможность заглянуть в будущее. Осуществление ожидаемого дарит нам восторг, и в нас просыпается художник, способный все богатство, все краски своего внутреннего мира и полноту желания воплотить в творчестве. Всевышний оставляет за нами право самим выбирать цели и средства в жизни, надеясь на то, что мы когда-нибудь обнаружим Его. Он — источник всего, и в то же время Он тот, для кого личное счастье каждого из нас — единственный предмет Его «беспокойства». В моменты, когда неконтролируемое чувство творческой свободы приводит нас к отчуждению и потере собственного Я и жизнь теряет смысл, мы вспоминаем один из самых сильных образов, оставленных нам Господом. Образ небесного города-храма, образ Нового Иерусалима.
Город мечты, оставивший глубокий отпечаток в историческом сознании человека, — последнее из видений апостола Иоанна, описанных им в книге Откровение (см.: Откр 21:1–22:5). Картины обновленной земли и святого города образуют кульминацию пророческой книги, вводящую нас в тему вечного и тесного союза между Богом и Его народом. Создавая финальную картину гармонии преображенного мира, человека и всего космоса, Иоанн стремится описать небесную реальность насколько это возможно и прибегает к образам и языку Исаии, Иезекииля, Захарии, других пророков. Бог повелевает апостолу записать видение и дважды подтверждает, что «слова сии истинны и верны» (Откр 21:5; 22:6).
Рассказ о видении состоит из трех последовательных и тесно связанных друг с другом картин (см.: Откр 21:1–8, 9–27; 22:1–5) и развивается от общего к частному. По мере нашего приближения к городу мы «видим» его все более ясно, и наше внимание останавливается на главном в его внутренней жизни:
«И показал мне чистую реку воды жизни, светлую, как кристалл, исходящую от престола Бога и Агнца. Среди улицы его, и по ту, и по другую сторону реки, древо жизни, двенадцать раз приносящее плоды, дающее на каждый месяц плод свой; и листья дерева — для исцеления народов. И ничего уже не будет проклятого; но престол Бога и Агнца будет в нем, и рабы Его будут служить Ему. И узрят лице Его, и имя Его будет на челах их. И ночи не будет там, и не будут иметь нужды ни в светильнике, ни в свете солнечном, ибо Господь Бог освещает их; и будут царствовать во веки веков» (22:1–5).
Эта картина, написанная красками древних пророчеств, позволяет считать Новый Иерусалим восстановленным раем. Река жизни, исходящая от престола Божьего (см.: 22:1), соответствует описанию реки, вытекающей из Эдема для орошения рая (см.: Быт 2:10). Древо жизни, пять раз упомянутое в Откровении (2:7; 22:2, 14, 19), вызывает воспоминание о древе жизни посреди рая. А выражение «ничего уже не будет проклятого» (22:3) противопоставляется словам «проклят ты» и «проклята земля» из книги Бытие (3:14, 17). Формулировки, однако, заимствованы не из книги Бытие, но из текста, описывающего видение Иезекииля о Новом Иерусалиме, где, рассказывая о восстановленном святом городе, пророк использует образы рая (см.: Иез 47:1–12)1.
Столь тесная связь между Новым Иерусалимом и раем свидетельствует о достижении идеала, к которому Бог изначально вел человечество. Образы «реки воды жизни, светлой, как кристалл» и величественного «древа жизни» с его загадочными плодами, находящегося «по ту и по другую сторону реки», говорят нам о вечном Творце, дающем каждому удивительный дар жизни, подчеркивают неиссякаемость и полноту ее потока. Дивная река жизни течет сквозь все Писание — и в земле Адама, и в земле, названной в Откровении новой. Что же это за река и каково ее назначение?
Когда-то именно поток воды дал название всему, что названо Эдемским садом. Эдемом2 на Древнем Востоке называли чистый источник, бьющий из-под земли. Поток, текущий из Эдема, орошал сад, питал древо жизни и давал вечную жизнь растительному и животному миру планеты (см.: Быт 2:10; Иез 47:9–12). Так еще до появления в Эдемском саду человека и до его грехопадения Господь установил связь между раем и внешним миром через реку и ее притоки. Сад питал мир, наглядно показывая, что материальное есть лишь проекция духовного.
Сад и Эдем не одно и то же. Сад — особая область, выделенная из Эдема, где осуществлялась «тонкая шлифовка», доведение до совершенства созданного Богом человека; та область бытия, где физическое и духовное мироздания находились в единстве и гармонии. Здесь Бог осуществлял свободу человека — в партнерстве с ним. «Взятый из праха» не совсем был пригоден к тому, чтобы самостоятельно исполнить свое предназначение в творении. Поэтому Господь Бог перемещает его в рай и оставляет там для работы — на плодоносной почве, над истоками и основами земного бытия. Живя в Эдемском саду, на ином уровне бытия, вбирая в себя полноту благ Эдема, человек должен был достичь зрелости и самостоятельно избрать путь жизни.
История с древом познания добра и зла, безусловно, одна из наиболее таинственных в истории сотворения мира, в ней сокрыта тайна сотворения человека, и никакими объяснениями, сколь бы глубоки и важны они ни были, эту тайну не исчерпать. Тонкий уровень восприятия человеком бытия «разбивается» вдребезги после грехопадения. Преждевременно сорвав плод с древа познания — и плод еще не созрел, и сам Адам еще не был готов к столь высокому знанию, — человек, познавший связь добра и зла, перестал видеть различие между ними. Не достигнув достаточного уровня в соблюдении запретов, он возвел свою душу на более высокий уровень сострадания и понимания. Познанное стало частью человека, он стал «чувствовать за объект своего познания», сочувствовать, сострадать ему, проникаться им. Переживания, глубокая вовлеченность, интенция, личный экзистенциальный опыт, связанный также и со злом, создали возможность восприятия жизни через приоритет смерти. Смерть для человека стала означать прежде всего не быть, не жить в Эдеме, то есть принципиальное уменьшение его власти над миром, разрыв между познанием и реализацией, средством и целью. Дорогу к древу жизни теперь охраняли херувимы. Работа Адама «в поте лица» и срок беременности (см.: Быт 3:16–19) для Евы, по сути, представляют собой все то же изменение — разрыв между познанием и реализацией. Но, даже будучи изгнанным из рая, человек сохраняет определенную с ним связь. И река, текущая из Эдема, имеет прямое отношение к этому связующему звену.
И до и после промаха Адама живой поток питал древо жизни. Оно непосредственно связывало Бога и человека, даруя людям «долготу дней, лета жизни и мира, здравие для тела, питание для костей» и мудрость3 в познании Дающего (см.: Притч 3:1–18). Слово Всевышнего стало средством духовного исцеления человечества в целом и каждого человека в отдельности. В новом Эдеме древо жизни возрождено наряду с другими феноменами нового творения. Оно приносит каждый месяц разные плоды, а листья его предназначены для исцеления народов. Но есть ли нужда в исцелении в мире, где нет смерти и страданий (см.: Откр 22:2; ср.: Иез 47:12)?
Мы привыкли видеть наше будущее с Богом в полном единстве с Ним. Основанием для этого нам служит обещание Господа восстановить завет любви, вечный союз со Своим народом, подобный брачному союзу (см.: Лев 26:11–12; Иез 37:27; Ин 14:23; 2 Кор 6:16; Откр 21:3). Однако следует помнить, что человек даже после воскресения останется сотворенным существом. В своем существовании он всегда зависит и будет зависеть от силы Божьей. Листья древа жизни послужат ему напоминанием о его ограниченности и о необходимости вечного «исцеления». Даже полностью облекшись во Христа, человек никогда не станет Христом. Он обретет способность непосредственно взирать на Бога, но никогда не станет Богом. Человек всегда будет творением, а Бог — Творцом. Человек никогда не станет независимым правителем, но лишь соучастником в правлении Бога.
Образы реки жизни, питающей древо жизни, его плоды и листья, свидетельствуют о том, что только Всевышний имеет жизнь в Самом Себе, символизируют полноту и обилие жизни, которую Бог дает Своим людям. Им остается только взять. Бессмертие человека — это дар, который он вечно будет получать от Бога, исцеляясь от присущей ему ограниченности и обретая целостность благодаря потокам жизни, идущим нескончаемо через новый мир. Несмотря на непосредственное общение и совершенный язык взаимной любви Господь всегда нас будет удивлять своей непознаваемостью. И эта тайна позволит иметь вечные отношения, Его раскрытие будет всегда новым и деятельным, не подверженным привычке.
Скрыв от нас и сделав чарующей тайной саму суть жизни, ее цель и предназначение, Всевышний оставил для нас деликатные намеки, вызов, претензию на нашу сообразительность (царственность; см.: Притч 25:2). Вместе с обещанием не оставлять нас на этом непростом пути Он допустил смерть, через которую преимущественно мы и распознаем жизнь, а вместе с ней и парадокс современного человека, часто выбирающего смерть вместо трудной, непростой, подчас болезненной жизни. Наше недоверие к жизни, часто пересекающееся со смертью, мешает нам увидеть, что жизнь — это связь с Источником жизни, выход из себя, за пределы себя. Это не мучительное движение по кругу от себя к себе, но та нить, по которой я могу прийти к выходу из лабиринта собственного «я» и войти в мир, где мечты покорны вечному, где, зачерпнув из реки жизни, можно напоить любого жаждущего, связав его с Источником жизни. С Тем, кто сказал: «Я есть путь и истина и жизнь… Жаждущий пусть приходит, и желающий пусть берет воду жизни даром» (Ин 14:6; см.: Откр 21:6; 22:17).
«Поток, текущий из Эдема, орошал сад, питал древо жизни и давал вечную жизнь растительному и животному миру планеты»
1 Появление источника воды жизни предвидели три израильских пророка: Иоиль (Иоил 3:18), Иезекииль (Иез 47:1–12) и Захария (Зах 14:8). У псалмопевца об источнике жизни см.: Пс 35:10; 45:5. С этими образами связан образ источника живой воды в Откровении (7:17; 21:6). Иеремия жалуется на то, что люди оставили Бога, «источник воды живой» (Иер 2:13). Источником жизни именуются в Книге Притч уста праведника, учение мудрого, страх Господень (см.: 10:11; 13:15; 14:27). Воды питают набожную жизнь святых (см.: Пс. 1:1–3; Иер 17:7–8), их часто связывают со спасением Бога и дарующим жизнь Духом (см.: Ис 44:3; ср.: Ин 3:5; 4:13–14; 7:37–39; 13:10; 19:34; Tит 3:5).
2 Букв. — «сладость» или «жизнь в удовольствиях» (адан), «богатство», «наслаждение», «изнеженность» (адина). Обозначенный в этих словах корень означает «утонченность, филигранность, доведенность до совершенства», очевидным образом намекая на невозможность грубо материального восприятия; «украшение» (эдна); то, что поддерживает земное бытие, сообщает нашему миру «протяженность и длительность» (од) и тем удерживает его в его границах. В современном иврите производные от этого корня означают «осторожность, тонкость» (адинут) и «деликатес» (маадан). В аккадском языке похожий корень используется в словах «равнина», «пустошь», в угаритских обозначает «землю с хорошо увлажненной почвой» или «землю с густой растительностью».
3 Способность восприятия реального по отношению к внешнему и иллюзорному. Возможность воспринимать то, что не диктуется нашими желаниями и представлениями, подлинное значение ситуации, ее раскрытие.
Автор: Алексей Токарев
Фото: ИТАР-ТАСС
