Связь времен

Услышать голос пророка

Лилия Ратнер
Журнал/Архив/Номер 29/Услышать голос пророка

Размышления после выставки Пабло Пикассо

Услышать голос пророкаП. Пикассо, «Девочка на шаре» (1905)

С конца февраля по конец мая в Москве в Музее изобразительных искусств проходила большая ретроспективная выставка работ Пабло Пикассо. На ней были показаны работы мастера, привезенные из Франции, из Музея Пикассо, и из коллекции, принадлежащей Музею изобразительных искусств. Это не первая выставка Пикассо в Москве. Первая состоялась в 60-х годах прошлого века, во время так называемой хрущевской оттепели. Тогда выставка буквально ошеломила неискушенного, воспитанного на идеологизированном соцреализме и не имевшего представления о современных течениях в западноевропейской и американской живописи зрителя. Все испытали шок. Пикассо был в то время членом Компартии Франции (из которой потом вышел), другом поэта-коммуниста Луи Арагона, борцом за мир. И голубь, рисунок художника, стал тогда символом мира во всем мире. Все это и заставило советские власти приподнять железный занавес и дать зрителю возможность заглянуть в запретный мир новых форм. Возможно, советские идеологи также надеялись шокировать советского зрителя незнакомым ему изобразительным языком, что и произошло. Никто не смог остаться равнодушным. Работы и страшно ругали, и воспринимали как своего рода черный юмор, а некоторые безоглядно превозносили, не надеясь понять эту экстравагантную манеру.

С тех пор прошло не одно десятилетие. Мы уже много всего видели, ездили на Запад, у нас есть собственные мастера и даже целые школы новейших направлений в искусстве. Мы уже не те наивные зрители 60-х. И кажется, пришло время спокойно разобраться, почему художник видел таким этот мир.

Долгая жизнь Пикассо (1881–1973), бесспорный успех, сопутствовавший ему почти с первых шагов в искусстве, позволяют видеть в его искусстве зеркало ХХ века — века во многом эсхатологического, трагического, который невозможно изобразить языком так называемого реализма. И первое, что становится очевидным, — это то, что этих языков у Пикассо много, свой для каждого из периодов его творчества. И возникли они не на пустом месте. Были и Сезанн, схематизировавший формы: он привел все видимое к геометрическим формам шара, конуса, цилиндра, и выставка африканской скульптуры, прошедшая в начале ХХ века в Париже. Затем кубизм отказался от иллюзорного пространства, от перспективы, и провозгласил, что конструкция, лежащая в основе каждого произведения искусства, может называться образом.

Ранние периоды живописи мастера принято называть «голубым» и «розовым». В них Пикассо как будто бы продолжает линию своего великого соотечественника Эль Греко, но в его картинах нет религиозного напряжения и христианского содержания, свойственного творчеству Эль Греко. Этот период длился с 1901-го по 1907 год. Пикассо находит образы своих героев среди народа — нищих, бродячих комедиантов, циркачей, но написаны они в изысканной, утонченной гамме, с удлиненными пропорциями. Таковы «Девочка на шаре», «Свидание», «Нищий и мальчик», «Семья циркачей» и другие. Картины «голубого» и «розового» периодов написаны еще в реалистической манере, но отношение художника к окружающей его реальности уже иное: персонажи изображены обычно парами или небольшими группами, но кажется, что они бесконечно одиноки, не смотрят друг на друга, а созерцают какие-то иные миры. Они не видят не только друг друга, но и нас, так как погружены в глубокую задумчивость. Но это состояние тишины обманчиво. Грозный, разрушительный мир безжалостно вторгается в личность, развоплощает ее, заставляет художника превращать человека в сочетание каких-то структур, субстанцию мертвой материи.

Эти периоды внезапно обрываются полотном «Авиньонские девушки» (1907), с которого начинается период кубизма в творчестве Пикассо. Кубисты в отличие от реалистов писали «не как видят, а как знают». Разрушение форм предметного мира, превращение человеческой фигуры в сочетание вогнутых и выпуклых поверхностей — вот основной принцип кубизма. Вскоре появились теоретики и искусствоведы, которые объяснили миру, что картины — это самостоятельный организм, воздействующий не образами, а ритмами, сочетанием линий и пятен. Эти теоретики, да и сами мастера кубизма отвергали искусство прошлого, называя его искусством имитации. Отныне был провозглашен новый принцип — искусство концепции, согласно которому живопись не должна иметь ничего общего с красотой видимого мира, а передавать лишь пластическое чувство.

Пикассо творит со свойственным ему пламенным темпераментом и одновременно c ледяной безучастностью патологоанатома. Огромное влияние на искусство ХХ века оказало его знаменитое полотно «Герника», написанное в 1937 году для испанского павильона Международной выставки в Париже. Оно посвящено трагическому событию — уничтожению испанского городка фашистами, когда несколько тысяч человек были погребены под развалинами после бомбардировки. Громадное полотно, выполненное в черно-серо-белой гамме, невозможно представить написанным в реалистической манере. Только язык символов мог быть адекватен той страшной трагедии. Кричащие от боли маски вместо лиц, черепа и кости, искореженные обломки, корчащиеся в судорогах кони...

В отличие от художников прошлого Пикассо не видит в своих моделях нравственного и эстетического идеала. Идеалы прошлых эпох представляются Пикассо лживыми, пленительными масками, за которыми личность прячется от трагической правды жизни. Он как бы одержим бесом разрушения, особенно это заметно, когда смотришь на его многочисленные вариации классических картин прошлого — Веласкеса, Эдуара Мане, Делакруа и других. Кажется, что здесь только что пронеслось цунами. Возможно, художником владеет жажда разрушать тот «возвышающий обман», которым утешало себя человечество со времен Голгофы, одновременно и провозглашавшее Благую Весть и осознававшее свое предательство Христа. Человеку хотелось спрятаться от самого себя, от невыносимой истины о себе. Для этого люди искусства создавали бесчисленные маски. И хотя, срывая эти маски, художник сам кричит от боли, процесс этот постепенно становится самоцелью, и вследствие этого происходит редукция, понижение духовного содержания искусства, отказ от высокого, от морали, нравственности и, конечно, от религии, от веры. И в конце неизбежно возникает вопрос: а имеет ли право личность на существование вообще? Имеет ли право на существование сам этот мир?

Творчество Пикассо пронизано апокалиптическим пафосом. Но «апокалипсис» в переводе с греческого означает «откровение». Возможно, мы присутствуем при настоящем, подобном библейскому, пророчестве о нашем времени, когда не только прекрасные полотна художников прошлого, но многие человеческие ценности сметаются смертоносным ураганом, порождаемым нашей, казалось бы, блистательной цивилизацией. Что означает этот вышедший из под контроля разума терроризм? О чем говорят нам природные техногенные катастрофы и землетрясения, сметающие целые города? А извержения вулканов, парализующие жизнь целых континентов? Угроза атомной войны, нависшая над человечеством? На наших глазах высокообразованный человек, считающий себя цивилизованным, превращается в чудовищного варвара и изувера, оправдывающего уничтожение целых народов.

Работы Пикассо явственно предсказывают нам, что нашу цивилизацию, которой мы так гордимся, все наши достижения науки, техники, искусства ждет неминуемая гибель. Человечество, забывшее Бога, стремительно несется к пропасти — атомарному распаду.

Посетив в 1907 году выставку африканской скульптуры, Пикассо писал: «Маски, все эти предметы, которые люди сделали, преследуя священную магическую цель, люди стремились таким путем побороть свой страх, придав ему цвет и форму. И тогда я понял, что в этом и состоит истинный смысл живописи. Это род магии, которая становится между враждебным миром и нами, это способ овладеть нашими страхами и нашими желаниями, облекая их в форму. В тот день я осознал свой путь». В свете такого признания становится понятным, что творчество мастера — это не только пророчество, но и род заклинаний, попытка «заговорить» страшные разрушительные силы, которыми так бездумно играет человек. Наш мир, еще недавно казавшийся таким уютным, сотрясают не только техногенные катастрофы, но и гражданские войны, и поистине инфернальные по своей бессмысленной жестокости террористические акты. Художник показывает нам, порой это случается бессознательно, что происходит, когда человечество оглядывается на Содом, предав свои христианские идеалы. Мы превращаемся в соляной столб и, оцепенев, смотрим, как гибнет наша хрупкая цивилизация.

Современная культура редуцирует, то есть резко сокращает культурный аппарат. Постепенно обновители искусства отвергают поучение и рассказ, сюжет и анатомию, метафоры и психологию. И в конце концов искусство ХХ века доходит до дерзкого замысла отказаться от произведения вообще, заменив его неким артефактом, предметом: этикеткой, консервной банкой, пачкой сигарет и т. д. Художники и теоретики искусства пишут манифесты, где сбрасывают «классическое искусство с парохода современности», а заодно уничтожают целые пласты художественной культуры.

Неизбежно после вопроса о существовании Бога на повестке дня возникает вопрос о существовании зла. Художник рассматривается теперь как некий демиург, призванный «исправить» неудачное творение Господа. В результате и сам акт творчества подвергается осмеянию. В позднем авангардизме ХХ века отказ и отрицание становятся главным содержанием произведения, если таковое имеет хоть какую бы то ни было форму. А затем отрицается и само отрицание. В тотальном «нет» хотят видеть миротворение, обновление, подвиг чудотворца-художника. Чудотворец культуры возвращается к таинственному источнику бытия — к Ничто, бездне, где еще не существует ни человека, ни его культуры. Теоретики «новой культуры» утверждают, что футуристы, дадаисты, сюрреалисты — всего лишь бледные подражатели небесного Художника, который поразил Свое собственное творение актами разрушения, или антитворения, такими как изгнание из рая, всемирный потоп и так далее.

Художник и мыслитель Нового времени — «это и пророк, и шут, и великий грешник, и подвижник, и наглец», пишет один из исследователей этой культуры А. К. Якимович в статье «Создание-разрушение». К творчеству Пабло Пикассо, да и самой его жизни (а жизнь художника — это тоже акт его творчества!) сказанное относится в полной мере.

К сожалению, мы, люди, не слышим голоса пророков. Только потом, после того как все свершится, мы понимаем, что нас предупреждали. Такой художник, как Пабло Пикассо, предупреждает нас о том, что человечество приблизилось к Хаосу. Как человечество ответит на это пророчество, узнают лишь наши потомки.

 

Автор: Лилия Ратнер
Фото: wikipedia.org

 


Работает на Cornerstone