Тема
Слово «искусство» обычно ассоциируется с понятиями «гармония», «красота», «истина», «духовность». Но эти категории принадлежат классической эстетике, сформировавшейся в античности, получившей прививку символизма в средневековье, вновь обретшей устойчивость в эпоху Возрождения, причудливо развившейся в период барокко и рационально упорядоченной в классицизме. Так продолжалось до XIX века. Но к началу ХХ века основания классической эстетики сильно поколебались, а к концу столетия от них не осталось и следа. Сегодня определить, где проходит граница между искусством и неискусством, совсем непросто. Вернее, просто — это зависит от вас. Апологеты модерна провозгласили: красота в глазах смотрящего (Оскар Уайльд) — и тем самым переложили ответственность за искусство с художника на зрителя. Теоретики постмодерна довели это до логического конца, провозгласив «смерть автора». Отныне красота и истина определяются исключительно вкусом зрителя, а ценность произведения — его рыночной стоимостью. Никого не удивляет, что на аукционах «Сотбис» и «Кристи» за миллионы долларов наряду с картинами Сезана, Ван-Гога, Малевича продается гитара рок-звезды, раскрашенная им самим. На выставках и в музеях современного искусства вы редко увидите картину в раме, зато в большом количестве — коллажи из бутылочных этикеток, раскрашенный телефон, телефонную будку, кучу мусора, трехметровый стул, разломанные игрушки, бумажный мобиль, крутящийся под действием сквозняка, обрывки газет, скомпонованные в виде человеческих фигур… Ряд можно продолжить. При созерцании этого «искусства» возникает единственная мысль: а зачем все это? Какой во всем этом смысл? То, что здесь нет красоты, понятно без комментариев. Но, может, есть смысл? Есть или нет, решать вам, художник не навязывает вам собственного мнения, собственного видения и даже собственного таланта. Вы свободны. Все субъективно.
Современное искусство стирает грань между объективной и субъективной реальностью. Критериев реальности вообще нет. Произведение искусства не отображает, но творит новую реальность, вернее, много реальностей, часто независимых друг от друга. Задача художника — не создание образа, а его интерпретация. При этом зритель может предложить свою интерпретацию, отличную от авторской.
В Средние века произведение искусства определяли как окно в невидимый мир, в эпоху Возрождения — как окно в мир природный, в Новое время искусство стало зеркалом, в котором человек видел самого себя: свои идеи, мысли, чувства, мечты, грехи. Современное искусство — зеркало, в котором отражается масса других зеркал, причем они могут быть повернуты каждое в свою сторону. Современный американский писатель Чак Поланик видит создание реальности в том, что художник переворачивает вверх ногами свою картину или смотрит на ее перевернутое отражение в зеркале — чтобы взглянуть на нее по-новому.
Художники прежних эпох знали вдохновение свыше, нынешний черпает его изнутри себя, из своего подсознания, зачастую не очень здорового. Еще Дали говорил, что темы для своих картин он находит в снах, в которых всегда находится на шаг от безумия. Современный культовый писатель Макс Фрай называет вещество, из которого сотканы сны, отлично подходящим для строительства новых обитаемых реальностей: оно пластичное чрезвычайно и куда более прочное, чем может показаться.
Искусство всегда было отчасти сном. Еще в XVIII веке Пьер Беранже воздал честь безумцу, который навеет человечеству сон золотой. Однако в современной культуре золотой сон часто оборачивается кошмаром. Если реальность под вопросом, то единственное, что мы можем сделать, — это попытаться сделать сон не таким тяжелым. А для этого подходят как раз не истина и правда, а ложь и обман.
«Я всех обманываю, меня все обманывают. Никто никому не верит. Никто никому не говорит правду. Мы все — заложники собственной лжи. И мы живем под девизом “Ложь во благо” — и наше благо действительно во лжи. Мы стараемся никого не поранить правдой, раня только себя бутылочными осколками нашего вранья. И все это делается для того, чтобы всем было комфортно и приятно думать, что они кому-то нужны. И все утешают друг друга и признаются в любви из чувства “человечности”. А потом гордо несут себя, преисполненные чувства “помощи нуждающимся”»1 — так говорит герой книги Сергея Минаева «Духlеss: повесть о ненастоящем человеке», ставшей в наше время бестселлером. (И совсем не случайно в название книги вынесено слово «духlеss», восходящее к английскому «бездуховность».)
Человечество не стоит на месте, оно уходит от одних традиций и вырабатывает новые. Чем отличается наша эпоха от других? Мы говорим о кризисе современной культуры и бездуховности искусства, но разве так не было в любую переломную эпоху? Не совсем. Альбер Камю писал, что раньше злодеяние было одиноким, словно крик, теперь же оно столь же универсально, как наука. Человек создал огромный мир культуры, но все, что он создает, оборачивается против него: искусство, наука, технологии, цивилизация — все это становится средством обмана, угнетения, убийства. Стремление к ничем не ограниченной свободе человека приводит к взаимной изоляции людей, к отчуждению и вражде. Абсолютная свобода одного неминуемо вступает в противоречие с такой же абсолютной свободой другого. Возникает конфликт.
Творчество художника давно перестало быть изящным искусством, ныне это грубое препарирование жизни, вскрывание вен и вытряхивание внутренностей наружу. И даже если сам художник не вкладывает в свое произведение глубокого смысла (а в основном это так и есть!), оно свидетельствует о состоянии его духа, о его помыслах, о душе, о чаяниях сердца. Не желая ничего сказать, художник, что называется, проговаривается. Уже не художник творит произведение, а его произведение свидетельствует о нем и о том мире, в котором он живет. Сегодня культура перестает подчиняться человеку и живет по собственным законам, выходящим за пределы воли и разума ее творца. И человек уже почти перестает сопротивляться этим процессам. И вместо вдохновения приходит глубокое разочарование. Причем у художника даже раньше, чем у зрителя.
Может быть, именно сегодня. как никогда раньше, становится очевидным, что человеческое творчество, берущее начало в творчестве Бога, стало богоборчеством. Альбер Камю писал, что современная культура — это «метафизический» бунт против Бога: «Раб начинает с требования справедливости, а заканчивает стремлением к господству… Бунт против удела человеческого сочетается с безоглядным штурмом неба, цель которого — пленить царя небесного и сначала провозгласить его низложение, а затем приговорить к смертной казни. Человеческий бунт переходит в метафизическую революцию. От эпатажа она переходит к действию: денди превращается в революционера. Поскольку трон Всевышнего опрокинут, бунтовщик признает, что ту справедливость, тот порядок, то единство, которое он тщетно искал в своей жизни, ему теперь предстоит созидать своими собственными руками, а тем самым оправдать низложение Бога. Тогда-то и начинаются отчаянные усилия основать царство людей, даже ценой преступления, если потребуется»2. Так Камю писал в 1951 году в «Бунтующем человеке». Полвека спустя мы видим, что «смерть Бога» так и не состоялась, а вот человечество приближается к самоубийству.
Экологический кризис и перенаселение, природные катаклизмы и техногенные катастрофы, терроризм и ядерная угроза, постоянно мутирующие вирусы и генетические аномалии, глобализация, стирающая грани, и засилье массовой культуры — все это плоды человеческой деятельности, именуемой культурой и влияющей на жизнь всей планеты.
Но если есть лестница, ведущая вниз, значит, по ее ступенькам можно и подняться вверх. Если вновь обратиться к метафоре сна, вспомним о сне Иакова, которому была явлена лестница, и по ней сходили ангелы с небес на землю и восходили обратно. Богословы видят в этом пророчество о схождении на землю Спасителя — Иисуса Христа. Из послания Петра мы знаем, что Он сходил еще глубже — в ад, где проповедовал томящимся там духам (см.: 1 Пет 3:19). Но Христос воскрес, разрушив ад, царство смерти. Отныне, по К. С. Льюису, ад может быть заперт только изнури.
Итак, выход есть! Дойдя до крайнего предела (есть ли у бездны предел?), человечество может изменить вектор пути и вновь начать поиски истины, красоты, гармонии. Французский богослов Оливье Клеман считает, что современное искусство — это сошествие в ад. Но для выхода из него нужна хотя бы тоска по раю.
Иногда кажется, что в современной культуре уже нет места для Бога. Но это не так. Бог ближе, чем нам кажется. Вспомним одну хасидскую притчу. Раввин спросил учеников: «Где пребывает Бог?» Ученики отвечали: «Он везде, ведь Он всемогущий, всесильный и вездесущий!» «Нет, — возразил раввин, — Бог там, куда его пускает человек».
1 http://lib.ru/NEWPROZA/MINAEW_S/taxless.txt
2 http://www.krotov.info/lib_sec/11_k/kam/u_2.htm.
Автор: Ирина Языкова
Фото: Марк Казаченко
